Пятьсот лет назад ушел в вечность человек, оставивший миру загадку своей святости. Сто лет назад эта загадка исторгла из среды российской интеллигенции вздох удовлетворения: «Пробовали канонизировать, но в сознании русского народа он не сохранился как образ святого».

Тайну святости Иосифа Волоцкого пытались взламывать ломиком негодующего отрицания и вскрывать отмычкой сомнений (странный святой, да и не святой вовсе), чтобы увидеть под замком ожидаемую пустоту и безблагодатность. Тщетно. Замок держится крепко, «сокровенный сердца человек» волоцкого игумена остается недоступен. Церковный политик, давший имя своим последователям-иосифлянам, публицист, возглавивший борьбу с ересью, которая поразила Московскую Русь, идеолог царской власти и радетель богатой, самодостаточной, независимой от государства Церкви - все это только внешнее.

«Богатые драгоценными бытовыми чертами жития преподобного Иосифа скудны в одном: они молчат о внутренней, духовной жизни» (Г. П. Федотов, «Святые Древней Руси»). А может, плохо искали? Не слишком внимательно, полубессознательно пропуская крупицы, как раз говорящие о внутреннем? Может, чересчур довлел образ Иосифа - каменной глыбы в основании самодержавия и столпа торжествующей, воинствующей Церкви, чтобы позволить себе увидеть и показать эту глыбу с иного ракурса?

При жизни у него было много врагов, недоброжелателей и страстных критиков. За несколько веков после смерти число их только росло. «Роковая фигура в русской истории», как выразился Н. Бердяев, ставя Иосифа Волоцкого бок о бок с Иваном Грозным.

Оценивая историческую личность, всякий показывает миру себя самого. Давая оценку святому, демонстрирует свою позицию в отношении Церкви, канонизировавшей его, и степень собственного проникновения в суть христианства. «Он сторонник христианства жестокого, почти садического, властолюбивого…» Надо думать, Бердяев выразил этим мнение весьма определенной страты российского социума, крупными мазками обрисовал ее страхи и миражи.

Ну а как было в реальности?

В 1515 г. волости окрест Иосифо-Волоколамского монастыря поразил страшный голод. Жители сел и деревень толпами шли к монастырю, который всегда кормил множество нищих и странников, приходил на помощь в хозяйственных нуждах. У ворот обители «мужие и жены от глада вопияху… бяше бо их седмь сот, опричь малых детей». Иосиф повелел келарю кормить всех. Изо дня в день, несколько месяцев. Монастырь обладал большими, но все же ограниченными запасами хлеба. Игумен приказал брать взаймы деньги и покупать хлеб для голодных толп в других областях. Монастырская братия роптала: «Нас переморит, а их не перекормит». Иосиф, изнуренный болезнями, сам почти вовсе отказался от еды, отдавая свой хлеб тем, кто «от глада вопияху». В сентябре он умер, тихо угаснув в состоянии крайнего истощения - это установила экспертиза его мощей, обретенных в 2001 г. Как верный христианин и добрый пастырь положил душу свою за ближних.

Но даже это не смягчает критиков. Описывая благотворительную деятельность монастыря и заботу игумена о благополучии сельского люда, Г. П. Федотов делает странный вывод: «Не из сострадания, а из христианского долга проистекает общественное служение Иосифа». Ни жития, ни другие источники не дают поводов для таких умозаключений. Советские критики придумали иную мотивацию для Иосифа - корпоративную корысть феодалов: крестьяне-де - орудие обогащения, которое надо беречь и кормить. Ну, им тоже вольно было фантазировать.

Обширное поле, где можно разгуляться фантазиям критиков, дает Устав, написанный преподобным Иосифом для своего монастыря. О том, как советские исследователи искаженно интерпретировали некоторые его моменты, дабы выставить игумена классовым врагом крестьянства, говорить не будем. Но любопытна пристрастность и почти неприязнь к Иосифу Волоцкому некоторых историков русского христианства, того же Г. П. Федотова или И. К. Смолича («Русское монашество»). От первого изошла претензия к преп. Иосифу, что «обрядовое благочестие и уставная молитва» заменяли ему горение духа. Смолич также категоричен: «Иосиф предстает перед нами как выразитель внешней, формально понимаемой христианской аскезы. Духовное окормление иноков Иосиф строит не на совершенствовании души и воли, а на внешне безупречном поведении монаха», на «буквальном исполнении обрядов». И совсем уж радикально заявляет: «Пренебрежение внутренней основой духовной жизни… у него просто поразительное». И даже: «религиозный формализм набрасывает тень… на благочестие» Иосифа Волоцкого.

Но Устав позволяет написать лишь полупортрет своего создателя. Как полуправду. Искать вторую половину следует в других творениях преп. Иосифа. Хотя и в Уставе можно найти оброненные зерна сокровенного.

«Поработи тело, а душу освободи». Это из «Просветителя», книги написанной им для обличения еретиков-жидовствующих.

Иосиф Волоцкий - опытный богослов. Некоторые приписывали ему слишком рационалистический подход к богословию, заимствование методов выхолощенной католической схоластики. А вот как он сам обрисовал свой метод богопознания: «Кто хочет узнать волю Божию и смысл Священного Писания… должен прежде очистить себя от страстей - сохранением Божественных заповедей, вниманием и многим старанием по Богу, безмолвием, слезами, смиренномудрием и страхом Божиим. И тогда душа, соединившаяся чистотою с Богом, не потребует другого слова для поучения, нося в себе, блаженная, присносущное Слово - как учителя, наставника и просветителя». (В оригинале последние слова имеют иной смысл: «…присносущное Слово, Учитель и Наставник, просвещение в Себе носящий блаженно».) «Если научишься молиться со вниманием, тебе не нужны будут поучения рабов Божиих: сам Бог, без посредников, будет озарять при этом мысль». Истинное познание возможно лишь в соединении с Богом - в молитвенном общении с Ним и Евхаристии. Это основа основ христианской жизни.

Если не знать автора этих слов, можно посчитать, что они принадлежат старцу Нилу Сорскому, духовному отцу заволжских монахов-скитников, последователю исихазма (учения о безмолвной сердечной, умнОй молитве, пришедшего из Византии). Преп. Нила в литературе XIX-XX вв. традиционно ставили в духовную оппозицию Иосифу Волоцкому: у Нила - молитвенная глубина и «дух внутренней свободы», у Иосифа - «формализм и ригоризм». Оппозиция эта глубоко надуманная, искусственная. Водораздел прошел позднее между их учениками, но не между этими двумя учителями русского монашества.

Либеральным историкам не нравился акцент Иосифа на телесном благочинии. Видимо, они не знали слов апостола Павла: «прославляйте Бога и в телах ваших» (1 Кор. 6:20). И Василия Великого: «не верь, что не сохраняющий себя во внешнем благоустроен внутренне». И Григория Паламы: «после падения внутреннему человеку свойственно уподобляться внешним формам». И Нила Сорского в придачу, который придавал значение молитвенной позе и цитировал те же слова Василия Великого. Г. П. Федотов приводит наставление Иосифа Волоцкого: «Стисни свои руце, и соедини свои нози, и очи смежи, и ум собери», сопровождая снисходительным комментарием: «В этом вся духовная школа иосифлянства».

Нил и Иосиф, не соглашаясь друг с другом в некоторых вопросах церковной политики, не были ни врагами, ни недругами. Старец Нил переписывал «Просветителя», а Иосиф в предисловие одного из своих сочинений поставил Нилово «Послание некоему брату». Ученики Иосифа также переписывали сочинения Нила. Но суть не в этом.

Иосиф Волоцкий, несомненно, был знатоком исихастского делания и поддерживал традицию этой мистической молитвенной практики, бравшую начало на Руси со времен Сергия Радонежского. Но исихастскую традицию он знал независимо от Нила. Прямая линия духовного преемства идет к Иосифу от преподобного Сергия - через его учителя Пафнутия Боровского, чьим наставником был Никита Серпуховской, ученик Сергия. Иосиф - духовный «правнук» Сергия, когда-то вкусившего исихастской «сладости безмолвия». Волоцкий игумен любил и почитал Симеона Нового Богослова, византийского столпа исихазма, изучал и переписывал его творения, часто цитировал. Кроме того, он был почитатель иконного творчества монаха Андрея Рублева, также ученика Сергия, собирал иконы его кисти, расспрашивал старцев - живых свидетелей о жизни Андрея. А иконопись Рублева, безусловно, пребывает в русле исихастского созерцания нетварного света.

От старцев Иосиф узнал о художественно-богословском методе преп. Андрея и оставил его описание - уникальное свидетельство о глубине молитвенно-созерцательного бытия святого иконописца. Иконники Андрей и Даниил «…всегда ум и мысль возносили к невещественному и Божественному свету, телесные же очи всегда возводили к вещественным краскам, коими написаны образы владыки Христа, и Пречистой Его Матери, и всех святых». Из этого свидетельства никак не получается вывести равнодушие преп. Иосифа к внутренней жизни духа. Скорее наоборот.

Близким знакомым волоцкого игумена был другой великий иконописец Руси - Дионисий, создатель знаменитых фресок Ферапонтова монастыря. Исследователи также приписывали Дионисию тягу к форме, формализацию иконных образов. Но вот что писал о его творениях советский искусствовед Н. К. Голейзовский: «новые формальные элементы… свидетельствуют… о настойчивых поисках наиболее выразительного художественного языка, способного вызвать состояние “духовного созерцания”»; «Дионисий пользуется в своем творчестве теоретическими выводами исихастов и в первую очередь учением об умной молитве». А на фресках в Ферапонтове Дионисий отображает молитвенное состояние и «результат “умного делания”, ярко обрисованный в сочинениях исихастов. Вот как передает это состояние Нил Сорский: “Зрю свет, его же мир не имать... внутрь себе зрю Творца миру, и беседую, и люблю, и ям, питался добре единым бо видением и съединився Ему, небеса превосхожду”».

Через эту любовь к «умнОй» иконописи и раскрывается «сокровенный сердца человек» Иосифа Волоцкого. В своем «Послании иконописцу», адресатом которого, скорее всего, был Дионисий, преп. Иосиф дает описание сердечной молитвы и внутреннего созерцания световидных энергий Бога. «Когда ты поклоняешься Господу Богу твоему… тогда всем сердцем твоим и умом и помышлением воздевай зрение ума ко Святой, Единосущной и Животворящей Троице - в мыслях твоих и в чистом сердце твоем». «Изгоним все земное из помыслов: злопамятство и гнев, ярость и ненависть и плотские вожделения - и очи понудим к слезам, и всего себя устремим к небесам». «Молитву же я имею в виду не такую, что лишь на устах держится, но исходящую из глубины помыслов; подобно тому, как деревья, которые, пустив корни в глубину, не ломаются от ветра, так и молитва, из глубины мысленной воссылаемая, простирается в высоту». «Предстоя с херувимами, летая мыслью с серафимами, будучи плотью сопричтен к бесплотным силам, сподобился ты предстояния общему Владыке». «Душа… исполнится великой светлости с помощью Божией, словно некие лучи посылаются от Бога в мысли молящегося».

«Формалист» Иосиф Волоцкий - делатель сердечной молитвы исихастов?! Именно так.

Однако описание это все же осторожное, прикровенное. Дионисий был мирянин, а позднее свое «Послание» Иосиф включил в «Просветитель», расширив адресацию. Исихастское же делание - исключительно для опытных монахов, и обучение ему должно происходить не на бумаге, а из уст в уста от учителя к ученику. Подробных инструкций по практике сердечной молитвы не оставил никто из византийских святых, выработавших учение исихазма.

Но у волоцкого игумена, как и у других, были ближайшие ученики, во всем следовавшие за наставником - и в суровой телесной аскезе, и в молитвенном делании. Это о них он обмолвился в Уставе: «…и сердце очищаем на приятие неизреченного света Христова». О всей же братии монастыря Житие свидетельствует: «Молитва Иисусова беспрестанно из уст исходила», «в ночи на молитве стояли», «делали все дела по наказу и учению Иосифа с молчанием и молитвою». В практике исихазма непрестанное творение Иисусовой молитвы имеет первостепенное значение. Но и вне умно го делания эта молитва - лучшее средство для очищения сердца.

Однако для исихастской мистики все же более подходит уединенная скитская жизнь, какую вели Нил Сорский и его ученики, а не общежительный монастырь Иосифа Волоцкого с его обширной хозяйственной деятельностью. Но к мистическому богосозерцанию невозможно приступить, не утвердившись в начальной форме монашеского подвижничества - строгой аскетике, очищении от страстей через телесное утруждение, молитвенные усилия, послушание и монастырскую дисциплину. Начальное деятельное подвижничество - единственный путь восхождения к созерцанию, на этом настаивает учение исихастов.

Все это - труды, школу сурового воздержания, жесткую дисциплину дает общежительная форма монашества, поборником которой был преп. Иосиф. Он создавал в своем монастыре условия, необходимые любому, кто впоследствии встанет на путь молитвенного безмолвия, таинственного соединения человека с Богом в созерцательном подвижничестве. А Нил Сорский не принимал в свой скит монахов, не прошедших через эту начальную подготовку в общежительном монастыре. Оба монастырских устроения, олицетворенные Иосифом и Нилом, - просто разные этапы одного пути.

Аскетика Иосифова монастыря - это личная нищета монахов, строгий пост, ветхие «плачевные» одежды, постоянный труд на благо ближнего. Кроме того, «один панцирь носил на голом теле под свиткою, другой - железа тяжелые», и «своей волей сами себя мучили». Не все выдерживали: «Жестоко сие есть житие, и в нынешнем роде кто может таковое снести?»

Но сердцевиной монастырской жизни было богослужение - «соборное дело». Устав преп. Иосифа предписывал неукоснительно и безотлагательно являться в храм на соборную молитву, оставляя все дела. В этом волоцкий игумен расходился даже с уставом Василия Великого, разрешавшим монаху отсутствовать на богослужении, если он занят монастырской работой. Тем страннее претензии к Иосифу в пренебрежении литургической жизнью (у Смолича).

Впрочем, в своих творениях преп. Иосиф заведомо отвечал критикам. К примеру, тем, кто видел в его Уставе «удушение» внутренней человеческой свободы, утеснение духа. Тех, кто считал, что «лучше есть житие, где закон и правила не жительствуют, и нет никакой тягости, ни понуждения, ни запретов, но кто как захочет, как соизволит, так и живет», волоцкий игумен смиренно наставляет: это «лучшее житие» позволительно лишь для совершенных и преуспевших в духовном делании подвижников, «нам же сие чуждо». Ибо монахи нынче уже не те, что прежде: «только образ иночества в нас есть, дел же никаких», «ныне же поистине изнемогли… возлюбили сладость мира сего из-за своей лености, нерадения и оскудения добродетелей». Однако судить о всех монашествующих преп. Иосиф не волен: «глаголю и пишу не о всех, но о себе и сущих подо мною».

В Житии преподобного есть один эпизод, который ломает устоявшийся образ Иосифа Волоцкого как этакого антиинтеллигента: властолюбца, стяжателя, обрядовера, бессердечного фанатика и чуть ли не палача-инквизитора. Этот эпизод стыдливо пропустил даже Г. П. Федотов, скрупулезно подмечавший в святых, о которых писал, мистические черточки.

В 1503 г. в Иосифов монастырь привезли умирающего князя Ивана Рузского, крестника волоцкого игумена. Настоятель не успел к нему: князь скончался без исповеди и причастия. Опечаленный таким концом духовного чада, Иосиф заперся в келье с умершим и своим ближайшим учеником Кассианом. По их молитве в бездыханное тело вернулась душа, а после исповеди и причастия снова отлетела. Иосиф запретил княжеским боярам говорить об этом как о чуде: «Князь просто уснул, а потом проснулся».

Иосиф Волоцкий, воскрешающий мертвого.

Как это далеко от образа попа-мажора на крутой колеснице, главы коммерческого предприятия «Волоцкий стяжательный монастырь», сращивавшего Церковь с государством, отправлявшего на костры креативную оппозицию…

«Возлюбленный, где бы ты ни был: на море, на дороге или в доме, идешь ли ты, или сидишь, или спишь - на всяком месте непрестанно молись с чистой совестью, говоря так: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя”» - заповедует Иосиф Волоцкий в «Просветителе».

Преподобный ИОСИФ ВОЛОЦКИЙ (†1515)

Преподобный Иосиф Волоцкий (в миру Иван Санин) (1439-1515) — игумен основанного им монастыря Успения Богородицы (Иосифо-Волоколамский монастырь), крупный церковный деятель, публицист, основатель "иосифлянства",обличитель ереси жидовствующих, автор «душеполезного сочинения», называющегося «Просветитель» и ряда посланий, в которых он, споря с другим подвижником — Нилом Сорским, доказывал полезность монастырского землевладения, отстаивал необходимость украшать храмы красивыми росписями, богатыми иконостасами и образами.

Иосифля́не — последователи Иосифа Волоцкого, представители церковно-политического течения в Русском государстве в конце XV — середине XVI веков, отстаивавшие крайне консервативную позицию по отношению к группам и течениям, требовавшим реформирования официальной церкви. Отстаивали право монастырей на землевладение и владение имуществом в целях осуществления монастырями широкой просветительской и благотворительной деятельности.

Иван Санин, будущий преподобный Иосиф Волоцкий, происходил из дворянской семьи, находившейся на службе удельного князя Бориса Волоцкого. Отец его владел селом Язвище в Волоцком княжестве. 7-летним отроком Иоанн был отдан в обучение к добродетельному и просвещенному старцу Волоколамского Кресто-Воздвиженского монастыря Арсению. Отличаясь редкими способностями и чрезвычайным прилежанием к молитве и церковной службе, даровитый отрок за один год изучил Псалтирь, а в следующем году - все Священное Писание. Он стал чтецом и певцом в монастырской церкви. Современники поражались его необычайной памяти. Часто, не имея в келии ни одной книги, он совершал монашеское правило, читая на память Псалтирь, Евангелие, Апостол, положенные по уставу.

Еще не будучи иноком, Иоанн проводил иноческую жизнь. Благодаря чтению и изучению Священного Писания и творений святых отцов, он постоянно пребывал в Богомыслии.

В 20 лет в Боровском монастыре, обители Пафнутия Боровского, Иоанн принял монашеский постриг с именем Иосиф. Монашеский постриг приняли и три его родных брата и два племянника, а двое из них впоследствии стали епископами. Под руководством Пафнутия Боровского он прожил 18 лет. В обитель пришёл и престарелый отец Санина, который жил с ним в одной келье и за которым Иосиф ухаживал 15 лет.

В 1477 году, после смерти Пафнутия, настоятелем этой обители в течение двух лет был Иосиф Волоцкий. Он пытался ввести строгий общежительный устав, по примеру Киево-Печерского, Троице-Сергиева и Кирилло-Белозерского монастырей, но встретив сильный отпор со стороны иноков, в 1479 году оставил монастырь и два года странствовал в сопровождении Герасима Чёрного. Недовольный жизнью нескольких монастырей, в которых побывал, Иосиф вернулся в свою обитель. Братия встретила его настороженно и просила у великого князя московского Ивана III другого игумена, но тот отказал. Встретив прежнее упорное нежелание братии изменить привычный отшельнический устав, Иосиф основал общежительский монастырь Успения Богородицы на Волоке Ламском, в 113 верстах от Москвы. Позднее эта обитель стала широко известна по имени своего основателя, как .

Главное внимание преподобный Иосиф уделял внутреннему устроению жизни иноков. Он ввел самое строгое общежитие по составленному им "Уставу", которому были подчинены все служения и послушания иноков, и управлялась вся их жизнь. Основой Устава было полное нестяжание, отсечение своей воли и непрестанный труд. У братии все было общее: одежда, обувь, пища и прочее. Никто из иноков без благословения настоятеля ничего не мог принести в келлию, даже книг и икон. Часть трапезы иноки по общему согласию оставляли бедным. Труд, молитва, подвиг наполняли жизнь братии. Молитва Иисусова не сходила с их уст. Праздность рассматривалась аввой Иосифом как главное орудие диавольского прельщения. Сам преподобный Иосиф неизменно возлагал на себя самые тяжкие послушания. Много занимались в обители перепиской Богослужебных и святоотеческих книг, так что вскоре волоколамское книжное собрание стало одним из лучших среди русских монастырских библиотек.

Деятельность и влияние преподобного Иосифа не ограничивались монастырем. Многие из мирян шли к нему получить совет. Чистым духовным разумом проникал он в глубокие тайники души вопрошавших и прозорливо открывал им волю Божию. Все живущие вокруг монастыря считали его своим отцом и покровителем. Знатные бояре и князья брали его в восприемники своим детям, ему открывали свои души на исповеди, просили письменного руководства для исполнения его наставлений.

Простой народ находил в монастыре преподобного средства к поддержанию своего существования в случае крайней нужды. Число питающихся на монастырские средства иногда доходило до 700 человек.

Преподобный Иосиф был активным общественным деятелем и сторонником сильного централизованного Московского государства. На рубеже XV-XVI вв. Иосиф Волоцкий принимал активное участие в религиозно-политической борьбе. Он возглавил теоретическую и практическую борьбу с ересью "жидовствующих" , пытавшихся отравить и исказить основы русской духовной жизни.

Е́ресь жидо́вствующих — православно-церковное идейное течение, охватившее часть русского общества в конце XV века, в основном Новгорода и Москвы. Основателем считается иудейский проповедник Схария (Захария) , прибывший в Новгород в 1470 году со свитой Литовского князя Михаила Олельковича. «Жидовствующими» называли «субботников», соблюдавших все ветхозаветные предписания и ожидавших пришествия Мессии. Этнически субботники были русскими. Сами еретики не признавали себя таковыми. Среди них были и высокопоставленные бояре. Обольщенный жидовствующими, великий князь Иоанн III пригласил их в Москву, сделал двух виднейших еретиков протопопами - одного в Успенском, другого - в Архангельском соборах Кремля. Все приближенные князя, начиная с возглавлявшего правительство дьяка Фёдора Курицына (дьяк Посольского приказа и фактический руководитель внешнеполитической деятельности Руси при государе Иване III) , брат которого стал вождем еретиков, были совращены в ересь. Приняла иудейство и невестка великого князя Елена Волошанка. Наконец, на кафедру великих московских святителей Петра, Алексия и Ионы был поставлен митрополит-еретик Зосима .

Еретики отрицали важнейшие догматы православного вероучения — Святую Троицу, богочеловеческую природу Иисуса Христа и его роль Спасителя, идею посмертного воскрешения и т.д. Они подвергли критике и осмеянию тексты Библии и святоотеческую литературу. Кроме того, еретики отказывались признавать многие традиционные принципы православной Церкви, в том числе институт монашества и иконопочитание.

Основные принципы борьбы с еретичеством Иосиф Волоцкий изложил в главном сочинении своей жизни, известном под названием «Просветитель» . Это глубокий и основательный богословский трактат, в котором объяснены и заново аргументированы все важнейшие догматические и богослужебные традиции Православной Церкви. По сути дела, в нем было собрано все то главное, что необходимо было знать христианину. Причем яркий, страстный и образный стиль всего сочинения не только привлекал читателя, но и помогал ему в возможных религиозных диспутах о сущности веры. Недаром«Просветитель» был одной из самых популярных книг в XV-XVII вв. (известно более 100 списков).

Преподобный Иосиф выступал за самое жестокое обращение с еретиками. Даже покаявшихся еретиков он подозревал в обмане и считал их недостойными снисхождение. Единственный исход для таких — заточение в темницу. Еще более жестоко он призывал обращаться с упорствующими еретиками, которых называл "отступниками" — эти заслуживают лишь смерти. В 1504 году по инициативе Иосифа Волоцкого состоялся церковный собор , который приговорил к сожжению в срубе четырех еретиков, в том числе Ивана Волка Курицына (дьяк и дипломат на службе царя Ивана III), брата Фёдора Курицына.

Распространение еретичества Иосиф Волоцкий рассматривал не просто как отступничество от христианства, но и как огромную беду, опасность для самой Руси — они могли погубить уже сложившееся духовное единство Руси.

В 1507 году Иосиф Волоцкий вступил в конфликт с князем Федором Борисовичем Волоцким, на землях которого располагался монастырь. Приверженец строгого личного аскетизма, преподобный Иосиф решительно выступал за право владения монастырями земельной собственностью. Ведь только обладая собственностью и не заботясь о хлебе насущном, монашество будет увеличиваться и, следовательно, заниматься своим главным делом — нести в народ Слово Божие. Более того, лишь богатая Церковь, по убеждению преподобного Иосифа, способна приобрести в обществе максимум влияния. А князь Федор Волоцкий посягнул на монастырское имущество. После этого Иосиф заявил о переходе монастыря под власть великого князя Василия III Ивановича. В 1508 году новгородский архиепископ Серапион, которому монастырь подчинялся в церковном отношении, поддержал волоцкого князя и отлучил Иосифа от Церкви. Но за него вступился митрополит Симон, лишивший сана новгородского владыку.

В начале 1510-х гг. разгорелась полемика между Иосифом Волоцким и "нестяжателем" Вассианом Патрикеевым. Причиной полемики стали многообразные вопросы церковной жизни: отношение к еретикам, отношение к Ветхому Завету, вопросы церковного землевладения и др. Спор был решен государем, — Василий III занял сторону Вассиана и запретил Иосифу письменную полемику с ним.

Иосиф Волоцкий скончался 9 сентября 1515 г. и похоронен в Иосифо-Волоколамском монастыре. Канонизирован в 1591 г. Дни памяти — 9 (22) сентября, 18 (31) октября .

Материал подготовил Сергей ШУЛЯК

для Храма Живоначальной Троицы на Воробьевых горах

Исполняется 490 лет со дня преставления преподобного Иосифа, игумена Волоцкого

Преподобный Иосиф Волоцкий (в миру Иоанн Санин, потомок литвина по имени Саня) родился в 1440 (по другим данным – в 1439) году в селе Язвище-Покровское вблизи Волоколамска, в семье благочестивых родителей Иоанна (в монашестве Иоанникия) и Марины (в схиме Марии). Кроме преподобного Иосифа, у них было ещё три сына: Вассиан (ставший впоследствии епископом Ростовским), Акакий и Елеазар.

Отрок Иоанн в возрасте семи лет был отдан на обучение к добродетельному и просвещённому старцу Волоколамского Кресто-Воздвиженского монастыря Арсению. Отличаясь редкими способностями, прилежанием к молитве и церковной службе, даровитый отрок всего за год выучил наизусть Псалтырь, а ещё через год – всё Священное Писание, и стал чтецом и певцом в монастырской церкви. Современники поражались необычайной памяти отрока: порой, не имея в кельи ни одной книги, он совершал монашеское правило, читая на память Псалтырь, Евангелие и Апостол.

В двадцать лет Иоанн, избирая путь иноческих подвигов, оставляет родительский дом и уходит в пустынь близ Тверского Саввина монастыря, к известному старцу, строгому аскету-подвижнику Варсонофию. Однако монастырские правила показались юному подвижнику недостаточно строгими, и благословению старца Варсонофия он уходит в Боровск, к преподобному старцу Пафнутию. Простота жизни святого старца, труды, которые он разделял со своей братией, и строгое исполнение монастырского устава соответствовали настроению души Иоанна. Преподобный Пафнутий с любовью принял прибывшего к нему юного подвижника и в 1460 году постриг его в иночество с именем Иосиф. Так осуществилось самое большое желание Иоанна.

Молодой инок с усердием и любовью нёс возложенные на него тяжёлые послушания в поварне, пекарне и особенно в больнице: последнее послушание преподобный Иосиф исполнял с особенным тщанием. Великие духовные способности юного инока проявлялись в церковном чтении и пении. Иосиф был одарён музыкально и владел голосом, как никто другой. Преподобный Пафнутий вскоре поставил Иосифа экклесиархом, наблюдающим в Церкви за исполнением церковного устава.

Иосиф провёл в монастыре преподобного Пафнутия около 18 лет. Суровый подвиг иноческих послушаний под непосредственным руководством опытного игумена явился для него прекрасной духовной школой, воспитавшей в нем будущего искусного наставника и руководителя монастырской жизни. По кончине преподобного Пафнутия в 1477 году Иосиф был рукоположен в иеромонаха и, согласно завещанию почившего настоятеля, назначен игуменом Боровского монастыря.

Преподобный Иосиф решил преобразовать монастырскую жизнь на началах строгого общежития, по примеру Киево-Печерского, Троице-Сергиева и Кирилло-Белозерского монастырей. Однако это встретило сильное противодействие со стороны большинства братии. Лишь семеро благочестивых иноков были единомышленны с игуменом. Преподобный Иосиф решил обойти русские общежительные монастыри, чтобы исследовать наилучшее устроение иноческой жизни. Вместе со старцем Герасимом он прибыл в Кирилло-Белозерский монастырь, который представлял собой образец строгого подвижничества на началах общежительного устава.

Знакомство с жизнью монастырей укрепило взгляды преподобного Иосифа. Но, возвратившись по воле князя в Боровский монастырь, преподобный Иосиф встретил прежнее упорное нежелание братии изменить привычный отшельнический устав. Тогда, решив основать новую обитель, он с семью иноками-единомышленниками отправился в Волоколамск, в родные, с детства известные ему леса.

В Волоколамске в то время княжил благочестивый брат великого князя Иоанна III Борис Васильевич. Наслышанный о добродетельной жизни великого подвижника Иосифа, он радушно принял его и разрешил поселиться в пределах своего княжества при слиянии рек Струги и Сестры. Избрание этого места сопровождалось знаменательным явлением: налетевшая буря повалила лес на глазах изумленных путников, как бы расчищая место для будущей обители. Именно здесь в июне 1479 года подвижники воздвигли крест и заложили деревянную церковь в честь Успения Богоматери.

Довольно скоро монастырь был отстроен. Много трудов положил при строительстве обители сам ее основатель: «Он был искусен во всяком деле человеческом: валил лес, носил бревна, рубил и пилил». Днем трудясь со всеми на монастырском строительстве, ночи он проводил в уединённой келейной молитве, всегда памятуя, что «похоти ленивого убивают» (Притч. 21, 25). Добрая слава о новом подвижнике привлекала к нему новых учеников. Число иноков скоро увеличилось до ста человек.

Авва Иосиф во всем старался быть примером для своих иноков. Проповедуя во всем воздержание и умеренность, он внешне ничем не отличался от других – его постоянной одеждой было простое, холодное рубище, обувью ему служили лапти из древесных лык. Он прежде всех являлся в церковь, читал и пел на клиросе наряду с другими, говорил поучения и последним выходил из церкви. Ночами святой игумен обходил монастырь и кельи, оберегая покой и молитвы вверенной ему Богом братии.

Главное внимание преподобный Иосиф уделял внутреннему устроению жизни иноков. Он ввел самое строгое общежитие по составленному им «Уставу», которому были подчинены все служения и послушания иноков, и управлялась вся их жизнь. Основой Устава было полное нестяжание, отсечение своей воли и непрестанный труд. У братии все было общее: одежда, обувь, пища и прочее. Никто из иноков без благословения настоятеля ничего не мог принести в келью, даже книг и икон. Часть трапезы иноки по общему согласию оставляли бедным. Труд, молитва, подвиг наполняли жизнь братии. Молитва Христова не сходила с их уст. Сам преподобный Иосиф неизменно возлагал на себя самые тяжкие послушания. Много занимались в обители перепиской Богослужебных и святоотеческих книг, и вскоре волоколамское книжное собрание стало одной из лучших среди монастырских библиотек на Руси.

С каждым годом обитель преподобного Иосифа всё более благоустраивалась. В 1484 - 1485 годах на месте деревянного был сооружен каменный храм Успения Божией Матери. Летом 1485 года его расписывали одни из лучших русских живописцев того времени – Дионисий Иконник с сыновьями Владимиром и Феодосием. В 1504 году была заложена теплая трапезная церковь в честь святого Богоявления, затем сооружена колокольня и под нею - храм во Имя Пресвятой Богородицы Одигитрии.

Преподобный Иосиф воспитал целую школу знаменитых иноков. Одни из них прославили себя на поприще церковно-исторической деятельности – были «пастырями добрыми», других прославили труды просвещения, иные оставили по себе благоговейную память и были достойным примером для подражания своими благочестивыми иноческими подвигами. История сохранила для нас имена многих учеников и сподвижников преподобного игумена Волоколамского, впоследствии продолжавших развивать его идеи. Учениками и последователями Преподобного были митрополиты Московские и всея Руси Даниил и Макарий, архиепископ Вассиан Ростовский, епископы Симеон Суздальский, Досифей Крутицкий, Савва Крутицкий, по прозванию Черный, Акакий Тверской, Вассиан Коломенский и ещё очень многие пастыри. Постриженики Иосифо-Волоколамского монастыря занимали преемственно важнейшие архиерейские кафедры Русской Церкви: святители Казанские Гурий и Герман, епископ Тверской Варсонофий.

Деятельность и влияние преподобного Иосифа не ограничивались монастырём. Многие из мирян шли к нему получить совет. Чистым духовным разумом проникал он в глубокие тайники души вопрошавших и прозорливо открывал им волю Божию. Все живущие вокруг монастыря считали его своим отцом и покровителем. Знатные бояре и князья брали его в восприемники своим детям, ему открывали свои души на исповеди, просили письменного руководства для исполнения его наставлений. Простой народ находил в монастыре преподобного средства к поддержанию своего существования в случае крайней нужды. Число питающихся на монастырские средства иногда доходило до 700 человек.

Жизнь святого отца Иосифа не была легкой и покойной: в трудное для Русской Церкви время он прославил Господа как ревностный поборник Православия в борьбе с ересями. Величайшим подвигом преподобного Иосифа стало обличение ереси «жидовствующих», пытавшихся отравить и исказить основы русской духовной жизни. Как святые отцы и учители Вселенской Церкви изложили догматы Православия, возвышая свой голос против древних ересей (духоборческих, христоборческих, иконоборческих), так святому Иосифу возвещено было Богом противостоять лжеучению «жидовствующих» и создать первый свод русского православного Богословия - великую книгу «Просветитель».

Еще к святому равноапостольному Владимиру) приходили из Хазарии проповедники, пытавшиеся совратить его в иудейство, но великий креститель Руси гневно отверг притязания раввинов. После этого, пишет преподобный Иосиф, «Русская великая земля пятьсот лет пребывала в православной вере, пока враг спасения, Диавол, не привел скверного еврея в Великий Новгород». Со свитой Литовского князя Михаила Олельковича в Новгород прибыл в 1470 году иудейский проповедник Схария (Захария). Пользуясь несовершенством веры и учености некоторых клириков, Схария и его приспешники внушали малодушным недоверие к церковной иерархии, склоняли к мятежу против духовной власти, соблазняли "самовластием", то есть личным произволом каждого в делах веры и спасения. Постепенно соблазнявшихся толкали к полному отречению от Матери-Церкви, поруганию святых икон, отказу от почитания святых. Наконец, вели ослепленных и обманутых к отрицанию спасительных Таинств и основных догматов Православия.

Если бы не было принято решительных мер – «погибнуть всему православному христианству от еретических учений». Так был поставлен вопрос историей. Великий князь Иоанн III, обольщенный «жидовствующими», пригласил их в Москву, сделал двух виднейших еретиков протопопами - одного в Успенском, другого - в Архангельском соборах Кремля, звал в Москву и самого ересиарха Схарию. Все приближённые князя, начиная с возглавлявшего правительство дьяка Феодора Курицына, брат которого стал вождем еретиков, были совращены в ересь. Приняла иудейство и невестка великого князя Елена Волошанка. Наконец, на кафедру Митрополита Московского был поставлен еретик Зосима.

Преподобного Иосифа Волоцкого совершенно напрасно отдельные невежды обвиняют в антисемитизме. Если бы ересь имела католические корни – со стольким же упорством игумен боролся бы с «латинствующими». Святой Авва был ревнителем чистоты Православия, и для него ересь не имела национальности – она была ересью по своему факту, и её требовалось искоренить, «чтобы не прельстили сердца малых сих».

Первое свое послание - «О таинстве Пресвятой Троицы» - преподобный Иосиф написал, ещё будучи иноком Пафнутьева Боровского монастыря - в 1477 году. Успенский Волоколамский монастырь с самого начала стал духовным оплотом Православия в борьбе с ересью. Здесь написаны главные богословские творения святого отца Иосифа, здесь возник «Просветитель», создавший ему славу великого отца и учителя Русской Церкви, здесь родились его пламенные антиеретические послания, или, как сам Преподобный скромно их называл, «тетрадки». Исповеднические труды преподобного Иосифа Волоцкого и святого архиепископа Геннадия увенчались успехом. В 1494 году был сведен со святительской кафедры еретик Зосима, в 1502 - 1504 гг. были соборно осуждены злейшие и нераскаявшиеся «жидовствующие» - хулители Святой Троицы, Христа Спасителя, Пресвятой Богородицы и Церкви.

В 1503 году Собор в Москве под влиянием святого Иосифа и его учений принял «Соборный ответ» о неприкосновенности церковного достояния: «понеже вся стяжания церковная - Божия суть стяжания, возложенная, нареченная и данная Богу». Памятником канонических трудов игумена Волоцкого является в значительной степени и «Сводная Кормчая» - огромный свод канонических правил Православной Церкви, начатый преподобным Иосифом и завершённый митрополитом Макарием.

Существует ошибочное мнение о «разномыслии» двух великих руководителей русского иночества конца XV – начала XVI столетий – преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского, которых представляют обычно в исторической литературе как родоначальников двух «полярных» направлений в русской духовной жизни – внешнего делания и внутреннего созерцания. Это глубоко неверно. Преподобный Иосиф в своем «Уставе» дал синтез русской иноческой традиции, непрерывно идущей от афонского благословения преподобного Антония Печерского через преподобного Сергия Радонежского до наших дней. «Устав» пронизан требованием полного внутреннего перерождения человека, подчинения всей жизни задаче спасения и обожения не только каждого отдельного инока, но и соборного спасения всего человечества.

Значительное место в «Уставе» занимает требование от монахов непрерывного труда в соединении с внутренней и церковной молитвой: «никогда монаху праздным не быть». Труд, как «соборное дело», представлял для Иосифа самую сущность церковности – веру, воплощенную в добрых делах, и осуществлённую молитву. С другой стороны, преподобный Нил Сорский, сам подвизавшийся несколько лет на Афоне, принёс оттуда учение о созерцательной жизни и «умной молитве», как средстве исихастского служения иноков миру, постоянном духовном делании, в сочетании с необходимым для своего жизнеобеспечения личным физическим трудом. Но труд духовный и труд физический - две стороны единого христианского призвания: живого, органичного продолжения творческого действия Божьего в мире, охватывающего как идеальную, так и материальную сферу. В этом отношении преподобные Иосиф и Нил - духовные братья, равные продолжатели святоотеческого церковного предания и наследники заветов преподобного Сергия. Преподобный Иосиф высоко ценил духовный опыт преподобного Нила и посылал к нему своих учеников для изучения опыта внутренней молитвы.

Преподобный Иосиф, игумен Волоцкий, был активным общественным деятелем, сторонником единого и неделимого, сильного и централизованного Московского государства. Он – один из вдохновителей учения о Русской Церкви как преемнице и носительнице древнего Вселенского благочестия: «русская земля ныне благочестием всех одоле». Идеи преподобного Иосифа, имевшие огромное историческое значение, были развиты позже его учениками и последователями. Из них исходил в своем учении о Москве как «Третьем Риме» старец Псковского Спасо-Елеазарова монастыря Филофей: «два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не бытии».

Взгляды иосифлян на значение монастырского имущества для церковного строительства и участия Церкви в общественной жизни в условиях борьбы за централизацию власти Московского князя его противники – враги единства Русской земли – старались опровергнуть в своих политических целях, кощунственно и недобросовестно использовав для этого учение преподобного Нила Сорского о «нестяжании» – отречении монаха от мирских дел и собственности. Именно это глубоко надуманное противопоставление породило ложный взгляд на враждебность направлений преподобных Иосифа и Нила. В действительности оба направления закономерно сосуществовали в русской монашеской традиции, естественно и органично дополняя друг друга. Как видно из «Устава» святого Иосифа, полное нестяжание, отказ от самих понятий «твоё-моё» был положен в саму его основу.

Шли годы. Процветала созданная трудами и подвигами преподобного Иосифа обитель, а сам ее основатель, старея, готовился к переходу в вечную жизнь. Перед кончиной он приобщился Святых Таин, затем созвал всю братию и, преподав ей мир и благословение, блаженно почил на 76-м году жизни 9 сентября (по новому стилю – 22 сентября) 1515 года.

Местное празднование преподобному было установлено в Иосифо-Волоколамском монастыре в декабре 1578 года, к столетию основания обители. В 1591 году при патриархе Иове установлено общецерковное празднование его памяти. Святитель Иов, ученик волоколамского постриженика святого Германа Казанского, был великим почитателем преподобного Иосифа, автором службы ему, внесенной в Минеи. Учеником святителей Германа и Варсонофия был также сподвижник и преемник патриарха Иова - священномученик патриарх Гермоген, духовный вождь русских людей в борьбе за освобождение от польского нашествия.

Сегодня бы преподобного назвали «православнутым». Такая судьба у всех святых подвижников – быть осмеянными, гонимыми, преследуемыми, побиваемыми. Годы «просвещенья» и секуляризации, как и 74 года богоборческого коммунистического режима, не прошли даром. Однако истинный путь к Господу может быть только один – такой, какой начертили нам наши святые отцы Иосиф Волоцкий, Нил Сорский и многие другие. Мы очень долго ищем основы для «национальной идеи», а она есть – живая, полная, всецелая, понятная, доступная для каждого. Не обязательно становиться монахом, не обязательно отказываться от всего материального, от понятий личной собственности. Просто в учении преподобного Иосифа Волоцкого заложен тот алгоритм, по которому может строиться жизнь на Руси (во всей Руси – и в Великой, и в Малой, и в Белой – не случайно в качестве учителей своих преподобный Иосиф полагал святоучителей Киево-Печерских, преподобных Антония и Феодосия. И сколько ни пытайся изобрести что-либо иное для земли Русской – не найдёте, потому что другой национальной идеи в России, как и другой России, быть на земле не может.

До сих пор не смолкают споры в отношении роли преподобного Иосифа

«Преподобный видел в Церкви замечательный инструмент передачи народных богатств от богатых бедным, - говорит Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. - Как сказали бы сегодня экономисты, он видел в Церкви инструмент перераспределения материальных благ и считал, что именно Церковь может взять от богатых и передать бедным. А потому всякие обвинения преподобного Иосифа в стяжательстве — это надуманные обвинения», - убежден Патриарх.

Преподобный Иосиф вырос в дворянской семье Саниных, владевших селом Покровское (Язвище) в 18 верстах от Волока на реке Ламе. Покровское было вотчиною его прадеда, Александра Сани, выходца из Литвы, которую он получил от святого благоверного великого князя Дмитрия Донского за верную службу. Сын Александра, Григорий, был человеком благочестивым, он любил повторять:

«Дал бы нам Бог Царство Небесное, а Рай - то наше Отечество, которое мы погубили и снова получили в дар от Господа чрез Его воплощение».

От доброго древа - добрые плоды: сын Григория Иван и его супруга Марина были горячо верующими людьми; они вымолили у Бога ребёнка, который родился 12 ноября 1440 г., в день памяти Иоанна Милостивого, в честь которого и был наречён. Счастливые отец и мать всегда называли его меж собой «дитя молитвы».

С самого раннего возраста и до смерти жизнь Ивана, будущего созидателя великой Волоцкой обители, была связана с монастырями.

Его дед Григорий в зрелые годы стал иноком Герасимом, бабушка - инокиней Ириной, перешли в монашество его отец и все три брата - Вассиан, Акакий и Елеазар.

Мать приняла схиму во Власиевском женском монастыре под именем Марии. Путь самого Ивана в обитель начался в 8 лет, когда его отдали в ученье к старцу Арсению Леженке в Волоколамский Крестовоздвиженский монастырь. В то время грамоте на Руси учились по Библии и богослужебным книгам: в первый год мальчик выучил Псалтырь, а ещё через год освоил Священное Писание, «чтец бысть и певец». Он рано ощутил склонность к иночеству: мир за монастырскими стенами, полный грехов и соблазнов, его не манил. Иван принялся за поиск духовного наставника и вскоре ушёл под духовное руководство старца Варсонофия Неумоя в обитель св. Саввы на Тверской земле. Там его ждало ужасное разочарование - насельники обители были заражены грехом сквернословия. Старец Варсонофий сказал Ивану: «Не удобно ти чадо, в здешних монастырех жити, но иди к преподобному Пафнутию в Боровск».

Игумен Боровского монастыря, воспитанный священноиноком Никитой, который в свою очередь был «учеником чудного отца, святого чудотворца Сергия Радонежского», Пафнутий «во всём искусен был как подобает пастырю, о пастве заботясь, и во всём примером был стаду, и всегда неправды уклонялся, правде прилежал, беспрестанно работал Господу день и ночь: днём в монастырских службах прежде всех находил работу, ночь в молитвах проводил». 20-летний Иван Санин прибыл в Боровск вечером 13 февраля 1460 г. и застал угодника Божия за работой: игумен, одетый в такую же худую рабочую ряску, как и все, рубил дрова и вместе с другими монахами сносил их в поленницу. Но лишь раздался благовест к вечерне, братия направилась к храму. Иван упал в ноги Пафнутию, моля взять его в число спасающихся, а тот сказал, когда Иван не мог его слышать:

«Этот юноша имеет духовную силу и создаст обитель сильнее нашей». В тот же день преподобный Пафнутий облек Ивана в иноческий образ и нарек Иосифом.После пострижения старец протянул стоящему перед ним на коленях молодому монаху свои четки: «Вот, чадо, меч духовный. Рази им невидимых врагов».

Иосиф был молод и крепок, поэтому его первое послушание проходило в пекарне. Не всякий мог выдержать столь тяжкий труд, ведь «ядущих было множество»!

Кормили всех: иноков, наёмных работников, тех, кто пришёл ради пользы душевной, нищих, странников и просто «мимоходящих». Многие уносили хлеб с собой. Во время голода монастырь кормил до тысячи человек в день!

Через три года прозорливый Пафнутий перевёл Иосифа в монастырскую больницу, где тот с кротостью и терпением ухаживал за недужными, «чисте всем работая, яко Христови самому». Навык скоро пригодился - отец Иосифа тяжело заболел: тело покрылось струпьями, как у многострадального Иова, ноги не слушались, руки тряслись, он не мог удержать чашку или ложку, не мог даже повернуться с боку на бок без посторонней помощи. Пафнутий благословил Иосифа взять Ивана Григорьевича к себе в келью, где сын лелеял отца 20 лет, из которых последние 15 тот был уже монахом Иоанникием. Умирая, благодарный родитель сказал: «Не я был тебе отцом, но ты мне».

18 лет провел Иосиф в послушании у Пафнутия Боровского, но не только физический и молитвенный труд были его уделом. Он много читал, всё глубже проникаясь богоданным смыслом святоотеческих книг. Обладая исключительной памятью, мог цитировать обширные отрывки, держал Святое Писание, по выражению преподобного Досифея (Топоркова), «памятью на краи языка», был «старцем не по годам, а по мудрости». По заслугам игумен Пафнутий благословил Иосифа управлять монастырем.

Иосифу Волоцкому не было и сорока, когда сразу после преставления преподобного Пафнутия в 1477 г. великий князь Иван III утвердил его в сане игумена. Лучшей кандидатуры нельзя было найти.

Иосиф «в потребах служения манастырскаго искусен бе паче всех сущих тамо. И возрастом умерен и лицем благообразен, по древнему Иосифу, браду имея окряжену и должиною мерну, тогда темнорус, в старости же сединами сияя», - такой его словесный портрет оставил нам Досифей.

Новый игумен сразу предложил братии строжайший общежитский устав по образцу Афонского, который знал досконально: рассказы об Афонских старцах и их Жития дошли до нас, переписанные рукою самого Иосифа. Но подначальным устав не понравился. Видя это, Иосиф решил уйти, дабы не вызвать «бунта»: «Видев же яко не согласуют ему нравы сущих ту, оставляет начальство». Он поехал на Русский Север, где на глухой речке Соре, подвизался в скиту после возвращения с Афона знаменитый наставник «умной молитвы» Нил (Николай Майков). На Белоозере Иосиф пробовал выдать себя за простого инока: таскал воду, прислуживал на поварне, однако образованность и повадка скоро обличили его как высокое духовное лицо. Он снова двинулся в путь: посетил Савватиеву пустынь и снова был удручён тамошними порядками; побывал в Калязинском монастыре, поклонился святым мощам Сергия Радонежского в Троице-Сергиевой лавре. Из лавры заехал в Москву к Борису Васильевичу Кутузову, другу своего детства, который в то время был окольничим великого князя. У Кутузова состоялась очень важная для преподобного Иосифа встреча с настоятелем Чудова монастыря архимандритом Геннадием, будущим архиепископом Новгородским - скоро им предстояла совместная борьба со страшной ересью.

Набравшись опыта, Иосиф решил построить монастырь по собственному замыслу и уставу в родных краях, «сущу близ достоаниа отец его». С образом Божией Матери «Одигитрия» письма Дионисиева, которым благословил его когда-то преподобный Пафнутий, и с единомышленниками Герасимом Чёрным, Кассианом Босым, родными своими братьями Акакием и Вассианом, Иосиф прибыл к князю Борису Васильевичу Волоцкому, тепло относившемуся ко всей семье Саниных.

Перед прибытием Иосифа в Волоколамск, в лесу на северо-восток от города случилась буря, вырывавшая с корнем деревья, в результате чего образовалась обширная поляна, как будто свыше было расчищено место для новой обители.

В центр поляны ударила крестообразная молния. Иосиф с братией водрузили крест на том месте и прикрепили к нему образ Пресвятой Богородицы - благословение преподобного Пафнутия.

Так у слияния речек Сестры и Струги в 1479 г. возник Волоколамский монастырь. Первая деревянная церковь была заложена 6 июня, а 15 августа уже завершена, за 5-6 лет построился каменный храм в честь иконы Божией Матери «Одигитрия», который «вельми чудно» расписал в 1488 г. прославленный живописец Дионисий. В мае 1506 г. на пожертвования князя С. И. Бельского и Б. В. Кутузова были сооружены тёплая церковь в честь Богоявления, кирпичная трапезная и хлебня. Сбылись предсказания преподобного Пафнутия при постриге юного Иосифа: тот создал свою «сильную обитель».

Правда, «сильной» она стала не сразу: в первое время монахи бедствовали. Выручал волоцкий князь, снабжавший «брашном и питием». Он же пожаловал монастырю первые земельные владения в октябре 1479 г., имевшие широкий правовой иммунитет и освобождение от главного налога - дани. После смерти князя Иосифу стал покровительствовать его наследник, Фёдор Борисович. В апреле 1498 г. он пожаловал обители право без пошлины держать на озере Селигер 10 ловцов рыбы, а в марте 1500 г. передал земли в Ржевском уезде. В том же месяце обитель получила от князя Фёдора двор в Волоке Ламском. Последними жалованными грамотами, полученными обителью в период игуменства Иосифа, были грамоты великого князя Василия III от 17 февраля 1515 г. об освобождении от большинства налогов монастырских владений. Всего за период игуменства Иосифа монастырь получил 27 земельных вкладов, 10 из них - от удельных князей. Это позволило в дальнейшем активно формировать монастырскую вотчину: при Иосифе монастырь совершил 21 покупку и произвел 10 обменов земель. Оказал поддержку обители, прилежавшей к Новгородской епархии, и архиепископ Геннадий.

Монастырь, управляемый советом старцев, процветал. Однако напрасно другой великий подвижник, заволжский старец Нил Сорский, упрекал Иосифа Волоцкого в «стяжании». Богатство собиралось Иосифом «не для себя - для Церкви Христовой». Оно не имело места в жизни иноков. Ктитор «киновиа Пречистыа богородица близ града Волока Ламьскаго» ввёл устав, в котором обобщил всё лучшее из практики русских общежительных монастырей. К богослужению следовало являться по первому благовесту и занимать в храме только своё место, менять его и разговаривать во время службы возбранялось. После литургии все шли в трапезную, безмолвно вкушали простую еду и внимали душеспасительному чтению.

Есть и пить отдельно от других воспрещалось, хмельное зелье нельзя было даже держать в стенах монастыря.

Иноки носили ветхую одежду и обувь из лыка, принадлежавшие всем и никому, кротко снося зной и холод. Многие налагали на тело железную броню, вериги, колющие власяницы. Спали мало, сидя или стоя. Все тяготы неслись строго с благословения настоятеля. В свободное от молитв время монахи обязаны были участвовать в общих работах. Женщинам и детям в обитель ходу не было. Многие могут понять этот запрет как оскорбительное отношение к женщинам и детям. Это не так. Весной этого года я встречалась с архимандритом Новомосковского Свято-Успенского мужского монастыря Лавром. В беседе он сказал: «У нас ведь тут не венчают, не крестят новорожденных, только отпевают покойников...» Я спросила: «Почему?» «А чтоб не смущать молодых монахов, - ответил владыка. - Зачем им это? Увидят красивую девушку-невесту, ребёночка подержат - и себе такого захочется, чтоб семья, детишки. Монахам и так трудно, зачем их растревоживать, я их берегу. Пусть о жизни вечной думают, им это больше подходит...» Иосиф Волоцкий тоже заботился о душевном состоянии иноков, поддерживал их мудрыми советами и усердной молитвой Богу о спасении вверенных ему душ. Во всём он был примером- прежде всех приходил в храм и после всех покидал его, на общих работах трудился как последний из братии, носил ту же одежду, что и все, изнурял себя постом и бдением. Но никто никогда не видел его унылым или усталым.

Во время одного из обходов монастыря он заметил человека, крадущего зерно из монастырской житницы.

Вор хотел бежать, но Иосиф остановил его. Поняв, что тот пошёл на преступление, чтобы накормить голодающую семью, игумен сам насыпал ему мешок жита и отпустил, пообещав помогать и впредь.

Если поселяне нуждались в семенах для посева, лишались домашнего скота, земледельческих орудий, Иосиф всегда давал им нужное. В голодные годы люди сотнями стекались к обители и получали пропитание.

За прегрешения волоцкий игумен наказывал строго: назначал сроки епитимий от года до 15 лет, обязательные молитвы до 1 тыс. на день, пост 5 дней в неделю, обязательную милостыню. Он был духовником князя Бориса Волоцкого, крёстным отцом и духовником его сына, князя Ивана Рузского, духовником удельного князя Юрия Ивановича, великий князь Василий III при посредничестве Иосифа примирился с князем Юрием Ивановичем, а Иоанн III просил у преподобного прощения за покровительство «жидовской ереси».

Ересь эта впервые обнаружилась в 1471 г. в Новгороде. Архиепископу Геннадию поступил донос на священников Григория и Герасима, которые «поругалися святым иконам». Вскрылись и другие случаи глумления над святынями: «...а что пакы безъименних, ино и числа нет, кое резаны, а не весть». Стало известно также, что немцовский игумен Захария своим постриженикам воспрещал причащаться, и сам не причащался. Встревоженный Геннадий пишет митрополиту Геронтию, епископам Ростовскому и Суздальскому Нифонту, Пермскому Филофею, Сарайскому Прохору и другим иерархам Русской Церкви. В феврале 1488 г. великий князь и митрополит поручили Геннадию провести расследование. Со стороны мирских властей участвовали княжий наместник Яков Захарьин и его брат Юрий. В это время к архиепископу прибрёл с повинной некий поп Наум: он заявил, что хочет перейти из ереси обратно в Православие, выдал ещё четырёх еретиков и предоставил владыке «тетрати» жидовствующих. Из них узналось, что те кощунствовали над иконами, не признавали святых отцов и постановлений Вселенских Соборов, глумились над непорочным зачатием Девы Марии, не признавали в святой Евхаристии Тела и Крови Иисуса, не верили в Воскресение и Вознесение Христа, отрицая Его Божественную сущность: «Христос Иисус был не более, как пророк, подобный Моисею, а не равный Богу и Отцу». Непризнание божественной природы Иисуса Христа и отрицание связанных с этим догматов, свидетельствует о том, что мировоззрение еретиков основывалось на иудаизме. Выяснилось, что сия апостасия занесена на Русь неким Схарией, прибывшим в Новгород в свите луцкого князя Михаила Олельковича из Литвы. Дело пошло успешно, и из Литвы прибыли ему в помощь Иосиф Шмойло-Скаровей и Моисей Хануш. Профессор Иерусалимского университета гебраистики М. Таубе считает, что их целью было обратить русских в иудаизм из мистических побуждений, «тщательно скрытых от их ничего не подозревающей аудитории».

На допросе у Захарьиных сын попа Григория Самсонка сознался, что к ереси причастен и московский дьяк Фёдор Курицын, один из влиятельнейших политиков в окружении великого князя, в 1482 г. вывезший из венгерского королевства некоего «угрина Мартынку», сыгравшего большую роль в формировании московской ереси, а также потопопы Алексей и Дионисий, которых Иван III в 1480 г. забрал из Новгорода в Москву и поставил на высокие должности. Дело приобрело государственное значение. Новгородский владыка вкупе с главным искоренителем ереси Иосифом Волоцким потребовали созыва Собора. Митрополит Геронтий умер, его заместил ставленник Курицына, игумен Симонова монастыря Зосима, которого Иосиф называл «злобесным волком»: «Осквернил он святительский престол, одних уча жидовству, других содомски скверня - Сын погибели, он Сына Божия попрал, похулил Пречистую Богородицу и всех святых унизил; икону Господа нашего Иисуса Христа и пречистой Его Матери и иконы всех святых называет болванами». Иосиф умолял верных обличать Зосиму, прекратить всякое общение с ним, не принимать от него благословения. Многие вняли преподобному Иосифу, и вскоре Зосима сложил с себя омофор (Курицына в это время в Москве не было).

Но всё равно Собор 1490 г. ощутимых результатов борьбы с ересью не дал. Только состоявшийся усилиями Иосифа Волоцкого Собор 1504 г. стал решающим. В нём приняли участие авторитетные лица Церкви, в том числе заволжские старцы Паисий Ярославов и Нил Сорский, перед лицом грозной опасности забывшие прежние разногласия с Иосифом. Ряд «Слов» в иосифовом «Просветителе», в том числе и жёсткие слова о еретиках, были переписаны рукой Нила Сорского.

Непримиримые в поисках формы идеального монастырского устройства, Нил и Иосиф пришли к полному единению в вопросе борьбы с еретиками.

По мнению известного учёного И. С. Лурье, «сотрудничество в составлении «Просветителя» позволяет скорректировать наши представления об отношениях этих двух святых XV века». Согласно соборному решению, ересь жидовствующих была предана анафеме, а еретики подлежали отлучению. В Новгороде еретиков провезли по городу на конях, посаженными задом наперёд, в берестяных колпаках и с надписью на груди: «Се сатанино воинство». В конце экзекуции колпаки были сожжены на головах осуждённых, а сами они разосланы по дальним монастырям на покаяние. Архиепископ Геннадий понял, что ересь привилась среди клирошан потому, что они были плохо образованы богословски и сосредоточил усилия на просвещении подчиненного ему духовенства, начиная с училищ.

Московские еретики, опирающиеся на поддержку невестки великого князя Елены Стефановны (Елены Волошанки), вдовы Ивана Ивановича Молодого, почти не пострадали. Иван III медлил с наказанием, открыв Иосифу Волоцкому, что знал «которую ересь держал Фёдор Курицын».

На пиру, при свидетелях Иван III спросил Иосифа: не грех ли казнить еретиков? Тот убеждал, что не грех, а обязанность высшей власти - преследовать еретиков.

Однако Иван III по-прежнему бездействовал. Иосиф обратился к его духовнику, архимандриту Андронникова монастыря Митрофану, и к соправителю - великому князю Василию, и в их лице нашёл сильную поддержку. Казнь состоялась. Брата Фёдора Курицына Ивана Волка, Ивана Максимова, Дмитрия Пустосёлова сожгли в специально построенных деревянных срубах. Некраса Рукавова по урезанию языка отослали в Новгород, где сожгли вместе с юрьевским архимандритом Касьяном, братом Иваном Самочёрным и другими, остальных разослали по монастырям.

В это время возобновились нападки на Иосифа Волоцкого по обвинению в «стяжании». Вопрос даже обсуждался на Соборе, который вынес решение: «Не смеем отдать церковного стяжания: оно принадлежит Богу и неприкосновенно». Преподобный Иосиф близко к сердцу принимал несправедливые укоры: «И нецыи неправе смысляще, во много время при животе отца хулами облыгаху и многи беды подвизахуся ему навести».

В последние годы жизни он тяжело болел, почти ослеп. Перед кончиной Иосиф принял схиму.

8 сентября 1515 г., приобщившись Святых Христовых Таин, преподобный Иосиф преставился, предсказав братии: «Вот вам знамение: аще получу от Бога милость, то обитель сия ничим же скудна будет». И слова его сбылись.

Сегодня мощи и вериги святого покоятся в Успенском соборе Иосифо-Волоцкого монастыря и доступны для поклонения. Московский Собор 20 декабря 1578 г. причислил Иосифа Волоцкого к лику святых. 14 июня 2009 г. возле обители открыт бронзовый памятник преподобному Иосифу, прожившему свою жизнь «не для себя - ради Церкви Христовой».

Преподобный Иосиф Волоцкий почитается в лике преподобных, память его совершается 9/22 сентября и 18/31 октября

Специально для Столетия

Горячев Владимир Александрович - юрист.

Родился в 1982 году. Окончил Северо-Западную академию государственной службы. Аспирант Санкт-Петербургского юридического института

Окончание. Начало в №№ 2, 3 за 2009 г.

Нередко делается акцент на исторической обусловленности учения преподобного Иосифа Волоцкого. Так, М.А. Дьяконов высказал мнение, согласно которому взгляды Иосифа Волоцкого, выраженные в его сочинениях, не являются концептуально глубокими, а являются результатами практической политики в сфере искоренения ереси жидовствующих (самой ереси и борьбе с ней указанный автор придавал большое значение: для русской государственной власти это - «первый серьезный повод оправдать перед лицом всего православного мира свое новое политическое значение принятием энергичных мер к искоренению ереси»178). Преподобный Иосиф Волоцкий, по мнению М.А. Дьяконова, «был гораздо больше политиком, смотревшим на государство и светскую власть лишь как на силу, содействующую или противодействующую ему в этой борьбе. Соответственно с этим и в зависимости от обстоятельств менялось и его отношение к этой силе». Так, вначале, во времена Иоанна III, он якобы был критичен, почти до противодействия, по отношению к царской власти, а затем, с приходом к власти сочувствующего ему Василия Иоанновича, стал «проводником иной политической теории»179. В значительно огрубленном виде эта мысль воспринята современным исследователем: «...Иосиф Волоцкий в обмен на поддержку великого князя Ивана III в борьбе с еретиками и нестяжателями (после Собора 1504 г.) поддержал идею, сформулированную дьяконом Агапитом, о “богочеловеческой” природе власти великого князя Московского как царя»180. Очевидно, что никаких исторических доказательств этого «обмена» не имеется, к тому же не представляется достаточно ясным по содержанию вводимое понятие «богочеловеческой» природы власти великого князя. Мнение М.А. Дьяконова не представляется бесспорным. Вполне логично предположить, что преподобный Иосиф допускал возможность поддержки еретиков Иоанном III и в этой связи счел необходимым указать, что не всякое повеление властителя - будь то князь или царь - подлежит выполнению. Но это не означает, что Иосиф Волоцкий подстраивал свои взгляды под меняющиеся обстоятельства. По всей вероятности, в одно время он останавливался на одних вопросах, наиболее актуальных и значимых, в другое время - на других. Это тем более вероятно с учетом того, что само литературное творчество преподобного Иосифа - дело для него вынужденное, вызванное необходимостью борьбы с жидовствующими, недоразумениями с архиепископом Серапионом и т.д. Также представляется необходимым подчеркнуть широту круга вопросов, затрагиваемых преподобным Иосифом в его произведениях, причем обращает на себя внимание то, что вопросы политико-правового характера не являются в них доминирующими. Вкратце рассматривая вопрос о должном отношении христианина к представителю верховной государственной власти - царю или князю, он заключает: «Вот как подобает служить царям или князьям. И довольно об этом»181. Затем его мысль направлена на раскрытие того, «как ныне, при Новом Завете, следует поклоняться Господу Богу и Ему одному служить», что обусловливает необходимость истинного богопознания, исходя из общих начал христианской гносеологии. Обращают на себя внимание особенности рассматриваемого произведения: тезисы «Просветителя» имеют во многом характер оппонирования еретических мнений, далеко не всегда выраженных письменно, причем не исключено, что жидовствующие, рассчитывая на возможность своего влияния на Иоанна III, могли аргументировать свои мнения если не поддержкой, то самим фактом определенной индифферентности, видимой лояльности к еретичеству со стороны великого князя. Известно, что ересь имела сильное влияние в социально значимых кругах и среди высшей церковной иерархии, распространяясь все более и более. В «Просветители» упоминается о ее усилении среди новгородской знати: «Гридя же Клоч научил жидовству Григория Тучина, чей отец имел в Новгороде большую власть»182. Указанные обстоятельства обусловили необходимость разъяснения и богословского обоснования божественной истинности православного вероучения, его главенства как социального и внутриличностного императива, а также идеи ответственности представителя верховной государственной власти за соблюдение правоверия христианского царства.

Обращают на себя внимание ссылки преподобного Иосифа на «гражданские законы», в которых он также находит подтверждение своим мнениям. Само значение «гражданских законов» велико для преподобного, последние ввиду их обусловленности каноническими нормами приобретают определенный онтологический статус провиденциально существующих установлений, связанных с защитой правоверия. Преподобный Иосиф Волоцкий пишет: «Если же кто-нибудь скажет: “Это гражданские законы, а не апостольские и не отеческие писания”, - тот пусть послушает преподобного отца нашего Никона, который так говорит о гражданских законах в своих богодухновенных сочинениях, а именно в своих посланиях, в слове двадцать первом: Святой поклоняемый Дух вдохновил божественных отцов на святых Соборах, и они установили божественные правила - изложили внушенные Святым Духом божественные законы и слова святых и богоносных отцов и святые заповеди, изреченные устами Самого Господа. Однако божественные правила издревле были перемешаны с гражданскими законами и определениями. Так возникла книга Номоканон, то есть правила закона. Книга эта, в которой божественные правила, заповеди Господни и изречения святых отцов смешались с гражданскими законами, составилась не случайно, но по Божьему Промыслу. Ведь святых отцов, бывших на Вселенских и на поместных Соборах, наставлял Святой и животворящий Дух, и они собрали божественные правила и законы, слова святых отцов и сказанные Самим Господом святые Его заповеди, - и со всем этим древние святые отцы соединили и гражданские законы. Так кто же дерзнет разделить и похулить то, что было воспринято от Святого Духа и святых отцов и сочетается со всем Священным Писанием?»183. Приведенное высказывание вполне выражает основу правосознания преподобного Иосифа. Здесь устраняется не только правовой нигилизм, но и преодолевается утилитарное отношение к праву: закон может приобретать высочайшее, религиозно детерминированное общественное значение. Сам по себе закон имеет зримую реальность и историчность, он позитивен и понятен, но онтологически он может существовать провиденциально и, что очевидно, он призван содействовать богоугодной жизни христиан. Н.А. Булгаков полагает, что преподобный Иосиф стремился «не только иночество, но и все русское общество подчинить строгой и правильной законности»184. С точки зрения его правового содержания, учение преподобного Иосифа Волоцкого - это учение о православной законности.

«Гражданские законы» повелевают казнить и разыскивать еретиков, и данная обязанность входит в круг полномочий представителей верховной государственной власти - это ее постоянная и непременная функция. Но и сами христиане не должны проявлять индифферентизм по отношению к еретикам: их следует «отвращаться», а если кто-то хулит Владыку Христа, то следует запретить ему, а в случае упорства возможно оказать и физическое воздействие, при этом не следует бояться судебного преследования за такие действия, так как эти поступки оправданы защитой правоверия, поставленной автором выше всех правовых начал и социальных устоев общества. Важно обратить внимание, что такой ход мысли во многом обусловлен тем, что христиане как граждане приобретают в учении Иосифа Волоцкого государствосозидающее значение и, в противовес чуждым положительному культурно-историческому творчеству еретикам, выступают как «спасители государства, строители, заступники и учители»185, по этой причине имеющие право главенства в собственном государстве. Пример мученицы Феодосии говорит и о возможности реального сопротивления действиям богопротивных властителей и еретиков, имеющих сан священника186. В целом задача борьбы с еретиками (в конкретном случае - с жидовствующими) - это общее дело всех христиан, и поэтому «на всех лежит грех, если нет правды»187. В этой борьбе решающее и первоочередное значение имеет государственная власть. Основание для таких выводов следует искать в самом понимании преподобным Иосифом онтологии государственной власти. Власть дается от Бога, и это означает то, что властитель и обязан Богу, а последнее обязательство не может быть не связано с охраной правоверия. Сам набор средств, допустимый для этого, волоцкий игумен выводит из Священного Писания и Предания, и общий вывод о характере борьбы с еретиками делается им такой - «и святителям, и священникам, и инокам, и простым людям - всем христианам подобает осуждать и проклинать еретиков и отступников. А царям, князьям и мирским судьям подобает посылать их в заточение и предавать лютым казням»188. Впрочем, смертная казнь - не единственная мера наказания и воздействия на еретиков.

Обстоятельства борьбы с ересью и сама логика повествования с необходимостью должны были поставить вопрос об отношении (в том числе и о подчинении, что приобретало особое политическое значение) к еретичествующему или равнодушному к борьбе с ересью представителю государственной власти, и данный вопрос затронут в «Просветителе». По мысли преподобного Иосифа, властям следует поклоняться и служить, так как последнее угодно Богу и следует из Святого Писания; государственная власть к тому же воспринимается преподобным Иосифом как социальная ценность - представители власти заботятся о подвластных и поэтому имеют право на соответствующее подчинение. Но принципиальную важность имеет определение преподобным Иосифом самой сферы государственной власти, обладатели которой «могут благодетельствовать и мучить тело, но не душу»189, поэтому и следует «поклоняться и служить им телом, а не душой, и воздавать им честь как царю, а не как Богу, ибо Господь говорит: “Отдавайте кесарю кесарево, а Божие Богу”. Если ты так поклоняешься и служишь, это не будет для тебя в погибель души, но ты таким образом еще более научишься бояться Бога: ведь царь “есть Божий слуга”, для милости и наказания людям»190. М.В. Зызыкин полагает, что преподобный Иосиф создал направление, которое «в охране Православия возлагает все надежды на царя, в воле которого видит Божественную волю, не останавливаясь на том, что для слабой человеческой воли должна быть опора и научение, как достигнуть такого положения, чтобы ее выражение могло служить выражением Божией воли: для этого недостаточно богоустановленности власти и высоты ее назначения»191. Такое утверждение не представляется вполне правильным. Преподобный Иосиф является, по-видимому, первым автором, который в древнерусской литературе выводит образ «нечестивого царя». Этот образ связан исключительно с отсутствием правоверия, а также деградированным нравственным состоянием последнего, что обусловливает богопротивность его личностной установки, его дьяволослужение: «Если же некий царь царствует над людьми, но над самим царствуют скверные страсти и грехи: сребролюбие и гнев, лукавство и неправда, гордость и ярость, злее же всего - неверие и хула, - такой царь не Божий слуга, но дьяволов, и не царь, но мучитель»192. Существование такого властителя в государстве естественно ставит вопрос о пределах повиновения ему, и этот вопрос Иосиф Волоцкий решает с точки зрения Священного Писания и Предания, таким образом: «И ты не слушай царя или князя, склоняющего тебя к нечестию или лукавству, даже если он будет мучить тебя или угрожать смертью. Этому учат нас пророки, апостолы и все мученики, убиенные нечестивыми царями, но не покорившиеся их велению»193. Такой царь не соблюдает Божественные требования, устремляясь на богомерзкие дела, он даже как бы теряет истинное звание царя и становится «не царь, но мучитель». К тому же нельзя утверждать, что всякое «научение» с необходимостью должно обусловить проявления воли представителя верховной власти, тем более что вопрос о восприятии этого «научения» уже неизбежно связывается с проявлением воли властителя.

В.Е. Вальденберг полагает, что учение преподобного Иосифа Волоцкого «резко расходится» с новозаветным пониманием онтологического статуса верховной власти, выраженным апостолом Павлом: «несть власть, аще не от Бога». «Нечестивый» царь не от Бога, а от дьявола, причем Иосифом Волоцким, по мнению В.Е. Вальденберга, не предполагалось даже, что такой царь послан от Бога в наказание, как думали другие древнерусские книжники194. По мнению данного исследователя, даже провиденциалистическое мировоззрение не характерно для рассматриваемого автора195. Относительно апостольских слов о власти представляется принципиальным отметить толкование их святым Иоанном Златоустом, который к тому же являлся одним из главнейших авторитетов для преподобного Иосифа: «Несть бо власть, аще не от Бога, говорит (апостол). Как это? Неужели всякий начальник поставлен от Бога? Не то, говорю я, отвечает (апостол). У меня теперь идет речь не о каждом начальнике в отдельности, но о самой власти. Существование властей, причем одни начальствуют, а другие подчиняются, и то обстоятельство, что все происходит не случайно и произвольно, так чтобы народы носились туда и сюда, подобно волнам, - все это я называю делом Божией премудрости. Потому (апостол) и не сказал, что нет начальника, который не был бы поставлен от Бога, но рассуждает вообще о существе власти и говорит: несть власть, аще не от Бога: сущия же власти от Бога учинены суть. Так и Премудрый, когда говорит, что от Господа сочетавается жена мужеви (Притч. XIX, 14), разумеет здесь, что брак установлен Богом, а не то, что Бог сочетавает каждого вступающего в брак, так как мы видим, что многие вступают в брак с дурным намерением и не по закону брака, и этого мы, конечно, не можем вменить Богу»196. Разъясняя, что богопротивный повелитель не Божий, но дьяволов слуга, преподобный Иосиф ставит вопрос не о происхождении власти как таковой, а о самом служении того или иного повелителя божественному либо демоническому началу.

В целом В.Е. Вальденбергом, как и И.П. Хрущовым, также отмечается некая «способность» преподобного Иосифа «приспосабливать» тексты Священного Писания и произведений святоотеческой литературы к своему образу мыслей, то есть подбирать цитаты под уже готовые идеи. Таких цитат нашлось много в подтверждение мысли о необходимости казни еретиков, но относительно идеи неподчинения нечестивому царю всего несколько положений Св. Писания. Это отказ библейских отроков повиноваться царю Навуходоносору, вынуждавшему совершить их религиозное преступление, а также отношение к «нечестивому царю», выраженное в Евангелии: «Такого царя, за его лукавство, Господь наш Иисус Христос называет не царем, а лисицей: “Пойдите, - говорит Он, - скажите этой лисице”»197.

В этой связи следует отметить, что идеи провиденциализма не были чужды мировоззрению преподобного Иосифа Волоцкого, что уже отмечалось в связи с его представлениями о возникновении «гражданских законов», сочетающихся с каноническими нормами и основными началами Святого Писания, а сама идея о неповиновении «нечестивому царю» вполне отвечает практикуемому отношению христиан, начиная с Апостольского века, к носителю верховной власти, обязывающему христианина к богопротивному поведению. Относительно мысли о склонности преподобного Иосифа «приспосабливать» необходимые тексты к своему образу мыслей следует отметить, что волоцкий игумен подбирает доказательство в подтверждение собственных мнений, сложившихся на основании прочтения тех же источников (что допускал и В.Е. Вальденберг)198; теоретико-познавательная основа учения преподобного Иосифа Волоцкого заключается в сообразовании собственного творческого начала, проявляемого в соответствующих идеях, с началами «божественных писаний», имеющих не просто значение признанных на основании собственного теоретического усмотрения императивов, но повелительное значение имеющих божественную природу установлений. Из используемых преподобным Иосифом источников можно выводить иные идеи (достаточно указать на православное восприятие библейских истин и протестантское их толкование), но суть заключается в самом принципе познания, состоящем в точном понимании значения в процессе познания индивидуальной творческой личности исследователя, не имеющей самостоятельного интеллектуального преобладания.

Интересны наблюдения В.Е. Вальденберга, сделанные в том числе и в отношении учения преподобного Иосифа, о разнице между католическим и православным восприятием проблемы сопротивления богопротивному властителю. В католических теориях - это право подданных, а не обязанность, в православных же - обязанность, связанная с обязанностью повиновения божественному закону199.

Такое отношение к верховной государственной власти обратило на себя внимание исследователей, и в этой связи оно было расценено как «революционное по существу» (причем связанное с «фанатизмом» преподобного Иосифа), и на основании данного учения якобы «можно было оправдать всякую оппозицию правительству: стоило только объявить политические меры враждебного правительства несогласными с нравственными началами и правоверием, а самого царя слугою дьявола»200. Такие утверждения не представляются точными уже по одной той причине, что подобные обвинения не быть могут легко вменяемыми: для их выдвижения существуют четкие критерии, находимые в Священном Писании и Предании. Вообще, организация общественной жизни на началах «божественных писаний» - основная черта мышления преподобного Иосифа, поэтому, например, ему представляется правомерным перевод своего монастыря в юрисдикцию великого князя. Вероятно, что и каноническая обоснованность церковных владений возымела решающее значения для ее апологии преподобным игуменом волоцким, то же самое можно сказать и о казни еретиков. Рассуждения преподобного Иосифа по поводу конфликта с архиепископом Серапионом представляются во многом показательными. Приводя слова Серапиона о том, что «князь Федор волен был в своем монастыре: хотел грабити - и он грабил, а хотел жаловати - и он жаловал»201, волоцкий игумен пишет И.И. Третьякову, что он не принимает такой точки зрения, так как князь Федор преступил пределы дозволенного, и поведение властвующего субъекта в отношении Церкви не может быть таким, как в отношении прочих подвластных. Та же идея прослеживается и в оценках поведения Серапиона: «А что, господине, архиепископ Серапион говорил на соборе: “того деля есми отлучил и не благословил Осифа, волен яз в своем чернеце” - ино, господине, тем делом бояре своим холопом говорят “волен, деи, яз в тобе”, ино волен то есть государь в холопе, хотя не по правде казнит, а суда с ним нет»202 и, главное, - «ино Серапион о чем сказываеть: “волен во мне” - а не положил на меня на соборе ни одного слова от божественых правил»203. Вообще, преподобный Иосиф не мирится с идеей «холопского» положения Церкви, настаивая на Ее особом, юридически привилегированном, государственно-правовом статусе, и эта позиция также находит у него каноническое обоснование - в том же послании И.И. Третьякову он утверждает: «Священаа правила повелевают епископом душю свою полагати за монастыря и божественыя церкви - а Серапион душю свою полагает за того, которой монастыря и церкви грабить, а говорит: “Волен, деи, князь, свой монастырь, хочет жалует, хочет грабит”. А божественое писание повелевает и простых людей не грабити неповинно»204. Канонически управляемая Церковь превыше всех, но Святое Писание защищает всех, и его положения в этом смысле приобретают значение правовых норм, а сами правовые нормы, как можно заключить, имеют повелительное значение и могут претендовать на реальную значимость только находясь в соответствии с ним.

Важной составляющей политико-правового учения преподобного Иосифа является представление об онтологическом превосходстве Бога над царем, что неоднократно подчеркивается, и это зачастую необходимо ему для исключительно практической цели, связанной с пояснением той или иной своей мысли. Так, при разрешении вопроса о поклонении иконам он обращает внимание на то, что если царю или князю поклоняются в сторону любой части света, то тем более следует так поклоняться Небесному Царю и Его святым угодникам. А в отношении вопроса о казни еретиков за иконоборчество волоцкий игумен отмечает: «Ведь если кто обесчестит образ царский, подлежит усекновению главы. Тем более тот, кто обесчестит Небесного Царя или образы Его святых, или церковь - какой муки он достоин?»205. Складывается впечатление, что преподобный Иосиф апеллирует к определенному, монархически ориентированному правосознанию; здесь наказание за недолжное отношение к царскому образу как будто не требует доказательств. В этом просматривается очевидное влияние Византии, причем влияние правовой культуры христианской империи проявилось, например, и в следующих положениях «Просветителя»: «В священных правилах, относящихся к гражданским законам, о неверных и еретиках говорится так: те, кто сподобились святого крещения, но отступили от православной веры и стали еретиками или совершали жертвы эллинским богам, подлежат смертной казни. Если жид дерзнет развратить христианскую веру, подлежит отсечению головы. Если же манихеи или иные еретики, ставшие христианами, начнут потом поступать и рассуждать по-еретически, да будут усечены мечем; а тот, кто знает об этом и не предает их казни, тоже подлежит смертной казни». Казнить следует и представителя государственной власти, не предавшего известного ему еретика суду, даже если он сам православный206. Обращает на себя внимание то, что в данном случае везде речь идет уже о казнях - наказаниях, применяемых государством, что практически зачастую означало - царской верховной властью, и это значительно поднимает ее моральный авторитет в сообществе христиан, оберегаемом от религиозной агрессии. Преподобный Иосиф был внимателен к византийской истории, понимая ценность опыта Империи для Руси: «Константин, Феодосий вел., Феодосий юный, Маркион, Юстиниан великий, Тиверий, Ираклий, Ирина и Константин седьмой, Феодора и сын ее Михаил - вот образцы для подражания русскому государю»207.

Важно отметить, что верховенство власти верховного властителя уподобляется верховенству Самого Бога, Который и является источником этой власти. Царь богоподобен, и из этого положения можно сделать вывод о его политическом верховенстве, что, в свою очередь, говорит о невозможности ограничивать власть царя иными нормами, кроме религиозных, и это также связывается и с особой ответственностью представителя верховной государственной власти пред Богом. Спасения души трудами носителя верховной власти должны получить и подвластные, что в политическом смысле может означать и оправдание самого бытия государственной власти. Иосиф Волоцкий, полагая автором цитируемых высказываний императора Константина, пишет: «Получив от Бога царский скипетр, следи за тем, как угождаешь Давшему его тебе, ведь ты ответишь Богу не только за себя: если другие творят зло, то ты, давший им волю, будешь отвечать перед Богом. Ибо царь естеством подобен всем людям, властью же подобен Богу Вышнему. И как Бог хочет спасти всех людей, так и царь должен охранять от всякого вреда, душевного и телесного, все, что ему подвластно, чтобы, исполнив волю Божию, получить от Бога вечную радость...»208

В связи с рассуждениями преподобного Иосифа о богоподобии властителя В.Е. Вальденбергом в научной литературе был поставлен вопрос о влиянии на его мысль диакона Агапита - византийского писателя VI века, причем это влияние проявилось только в одном изречении преподобного Иосифа о том, что царь естеством подобен всем людям, а властью подобен Богу209. Впоследствии зарубежный исследователь И.Шевченко предположил наличие множества цитат из Агапита в шестнадцатом слове «Просветителя». Я.С. Лурье приводит высказывание этого автора о влиянии Агапита на древнерусскую мысль - явно тенденциозное и субъективное - и считает, что вывод Шевченко о том, что «действительную политическую мысль Московской Руси надо искать или вне цитат Агапита, или в модификациях этих цитат», является «несколько неожиданным и весьма сомнительным»210. Сам же Я.С. Лурье видит влияние Агапита также в произведении преподобного Иосифа (достаточно скромном по объему), озаглавленном как «Отрывок из послания великому князю», которое не было известно В.Е. Вальденбергу и И.Шевченко. Он же предположил, что цитаты оттуда были перенесены в шестнадцатое слово «Просветителя»211. Следует отметить, что представлять преподобного Иосифа компилятором Агапита не имеется никаких достаточных оснований - очевидно, что автор «Просветителя» сформулировал свои мнения на основании множества различных источников, преимущественно относящихся к Священному Писанию и Преданию. К тому же, как показано В.Е. Вальденбергом, Агапит находился под сильным влиянием «церковной и патристической литературы», а также античной212, при этом исследователь допускает мысль о незначительной оригинальности его произведений213.

Важное значение в творчестве преподобного Иосифа приобретает мысль о том, что сопричастность власти вообще не дает властителям преимуществ перед подвластными у Бога на Его суде, что в плане политического и социального взаимодействия должно означать необходимость организации отношений, связанных с властью и подчинением на началах религиозной этики, не допускающей угнетения и злоупотребления властью, и нарушение этих требований лишает виновного высшего смысла бытия христианина как индивида - получения спасения, награды во Царствии Небесном. Так, Иосиф Волоцкий пишет князю: «Аще и зде на мало время попустил есть овому господствовати, овому же работати, но на страшном судищи Христове несть раб, ниже свободна, но кождо по своим делом приимет; и аще будет князь или властелин благ, и праведен, и милостив и имел раб тако, яко же чада, и пеклъся душами их, яко же божественое писание повелевает, за то примет царства небеснаго наследие»214. Возможно, под влиянием рассуждений такого рода Иоанн Васильевич Грозный писал впоследствии: «Верю, что мне, как рабу, предстоит суд не только за свои грехи, вольные и невольные, но и за грехи моих подданных, совершенные из-за моей неосмотрительности»215. Вообще, В.Е. Вальденберг, например, отмечал «значительное сходство у Ивана Грозного с Иосифом Волоцким - именно в развитии и обосновании идеи царской власти»216. Здесь следует отметить особенное значение и ценность книги преподобного Иосифа для царя (Иоанн Васильевич «постоянно “имал” и “чел” “Просветитель”»217, по всей вероятности, были известны царю и идеи преподобного Иосифа, выраженные им в посланиях) и его современников, о чем свидетельствуют исторические источники. Сказание о соборе на Матвея Башкина передает примечательную во всех отношениях историю о Рязанском епископе Касьяне: «Касьян же начя хулити книгу Преподобного Иосифа, еже сей Преподобный списа на ересь Новгороцких еретиков, счини хитре и премудре от Божественных списаний; ей же тогда принесенней бывши на Собор на обличение еретиком, и зело похвали ю Боговенчянный царь, и Пресвещенный Макарий Митрополит, и весь Собор священный, светилу ту нарекоша быти Православию. Касьян же начя глаголати, яко не подлинну быти свидетельству книги сея, что ж зде, не терпя Бог хулы на Преподобнаго, посылает на него жезл наказания, уяся ему рука, тако же и нога, и не могий языком глаголати, яко же и рещи, тогда Самодержавному сему рече: не попусти Дух Святый хулити на Преподобныя Его, и тако пребысть разслаблен, и остави Епископию и отъиде в монастырь. Пребывающу же ему тамо неисцелну...»218.

В противовес научным оценкам преподобного Иосифа Волоцкого как апологета идеи «подчинения Церкви государству» были высказаны мнения о том, что он допускал мысль о превосходстве власти священства над государственной властью. Так, А.В. Карташев, полагая, что соответствующие представления в виде «ограничительных оговорок и оттенков» были обусловлены позицией великого князя в деле жидовствующих, видит эту идею в словах преподобного Иосифа о том, что архиерею полагается повиновение душевное и телесное как апостольскому преемнику, а царю только телесное, что царь, как сказано в «Просветителе», есть Божий слуга, и если он противится повелению Божию, то и ему надлежит противиться219. Следует отметить, что преподобный Иосиф пишет в послании о соблюдении соборного приговора: «...Якоже божественая правила повелевают ко царю же и ко архиерею убо повиновение телесное и урок дани и прочая подобающая, душевное же ни; архиерею же и душевное купно и телесное, яко приемъником апостольским сущим и образ Господень имущим»220. Но в этих высказываниях не представляется возможным видеть заявленный «примат власти церковной над государственной»221. Относительно выраженной здесь мысли о телесном и душевном повиновении царю следует согласиться с В.Е. Вальденбергом в том, что преподобный Иосиф не разъясняет, что имеется в виду под телесным и что под душевным повиновением, и здесь можно только видеть отрицание идеи неограниченности царской власти222. Но ограничение преподобный Иосиф полагал не во власти священнической (иначе он не писал бы И.И. Третьякову о вручении великому князю всей полноты власти, в том числе «церковной и монастырской»), а в обязанности не совершать богопротивных деяний. Мысль о царе как о слуге Бога не означает, что он подчинен власти священника, тем более невозможно вывести эту идею из тезиса об обязанности неподчинения богопротивному правителю, но означает, что царь призван к исполнению Божественной воли. А.А. Зимин, разделяя мнение об эволюционировании взглядов преподобного Иосифа в зависимости от меняющихся политических обстоятельств, выводит, например, идею о поставлении власти святителя выше власти царя из указания волоцким игуменом на то, что Божие дело всех нужнее223. В этой связи представляется, что делать здесь подобные политические выводы имеется еще менее оснований, чем из приведенных А.В. Карташевым цитат.

Представляет интерес и вопрос о «нестяжательских» политических и правовых идеях, тем более что и здесь преподобный Нил Сорский противопоставлен преподобному Иосифу. В.Е. Вальденберг, хотя и полагает общность св. Нила и Вассиана Патрикеева как представителей направления, враждебного «иосифлянскому», выступающему, в их лице, за «идею свободы» в ее применении к церковной жизни, идею «свободы церкви» (хотя «эта идея в их писаниях осталась совершенно бесплодной для политической мысли вообще и для учения о пределах царской власти в частности»224, все же вынужден признать неудачность имевшихся попыток построить общественно-политическое учение заволжских старцев225. Политические выводы из произведений, связанных с указанной идеей, по наблюдению В.Е. Вальденберга, можно вывести только из произведений вообще не авторизированных.

Некоторые черты «нестяжательского» политического учения попытался выделить В.Сокольский, рассматривая по преимуществу взгляды Вассиана Патрикеева, которого считал идейным предшественником князя Курбского (автор полагает, что солидарность их политических воззрений - вне всякого сомнения226). Суть политических и правовых воззрений Вассиана, по мнению исследователя, заключается в следующем: «Итак, разделение верховной государственной власти между личностью царя и царскими советниками, или, говоря иначе, отрицание самодержавно-неограниченных прав государя - вот наиболее характерная черта политических воззрений Вассиана. Он не может представить царя без полноправных советников; в его словах так и слышится симпатия к отжившей старине с ее удельно-дружинным или княжеско-боярским строем политической жизни. Обличая неразумную “простоту” русских царей, раздающих землю монастырям и не разделяющих своей власти с князьями и боярами, автор “рассуждения” довольно, однако, искусно приурочивает свои основные мысли к возвышенным понятиям самих Московских властителей о политическом значении самодержавия...»227. Возможно, эти выводы слишком обобщенные и категоричные, хотя в «Рассуждении инока князя Вассияна о неприличии монастырям владеть отчинами», авторство которого предполагается за Патрикеевым некоторыми исследователями, обращают на себя внимание настойчивые указания автора на то, что царю необходимо советоваться с боярами, князьями и прочими мирскими людьми, но не с иноками, которых необходимо устранить от всего мирского228. Здесь можно предположить стремление исключить влияние Церкви на царя (ведь речь идет не о том, что иноки не должны участвовать в управлении государством, а о том, что с ними не надо советоваться) и усилить влияние боярства, вплоть до ограничения царской власти, но утверждать это на основании текста рассматриваемого произведения все же затруднительно.

М.В. Зызыкин также видит в «нестяжателях» симпатии к «отжившей боярской удельной старине, стремление связать царя соучастием боярского синклита»229. Рассматривая учение «нестяжателей» на примерах Вассиана Патрикеева, Андрея Курбского и Максима Грека, он указывает на то, что они «обратили внимание не только на необходимость советников для восполнения неизбежно ограниченной человеческой природы, но и на необходимость “правости душевной”»230. Последнее выражение приведено из трудов Курбского, где он настаивает на необходимости царю иметь советников. Но в этой связи обращает на себя внимание то, что подобные мотивы «нестяжательского» политического учения связаны не столько со стремлением выявить религиозно истинные и исторически освященные основы государствоустроения, сколько со стремлением (даже если не учитывать здесь вполне заметную олигархическую заинтересованность) к организации политического властвования на рациональных началах. В этом просматривается сущность значительной онтологической несхожести их учения с учением преподобного Иосифа, стремящегося к выяснению богоустановленного порядка властвования.

Следует отметить попытки представить направление «нестяжателей» как политически ориентированное, но не в связи с присутствием в сочинениях «нестяжателей» каких-либо политических идей. Г.М. Прохоров, под влиянием идей Г.В. Флоровского о том, что монашество во времена Римской империи было «вызовом» имперской государственности, находившейся в процессе строительства, реакцией на то, что «церковность» и «гражданство» совпали (следует полагать, «вызовом» настолько пассивным, что этот «вызов» даже не создал какого-либо «антиимперского» направления в святоотеческой письменности), считает исторически реальным наличие сходных процессов и на Руси: «Человек, обнаруживающий в себе тягу к духовной жизни в это время, около середины XV века, как Нил Майков, будущий Сорский, должен был видеть происходившую тогда смену эпох и оказывался перед выбором: либо “плыть по течению”, несущему к полной интеграции русской церковности и великорусской государственности, либо начинать собственное “движение сопротивления”»231. По этому «течению», очевидно, «поплыли» многие русские святые - не то из конформистски корыстных, не то из каких-то иных, но, следуя мысли автора, по всей вероятности, не лучших побуждений. Возможно предположить, что это все те, из сочинений и деятельности которых проблематично выводить пассивные протестные начала. Но что касается святого Нила, то идеологическое присвоение его наследия либералами началось давно, а тенденциозное понимание его сочинений вполне позволяет относить его в нужных случаях к пассивным борцам с государственностью. Г.М. Прохоров, например, развивает крайне своеобразную философию христианского диссидентства: «Как монашество первых столетий было “мощным вызовом империи, которая тогда была в процессе строительства” - вызовом-напоминанием о постоянном присутствии Вечности в настоящем, - так и движение “нестяжателей” было вызовом-напоминанием о том же великорусским Церкви и государству, находившемуся тогда в процессе соединявшего их строительства. Поживи старец Нил подольше, он, наверное, тоже умер бы безвыходно заточенным в келье-камере Иосифова Волоколамского монастыря, как и его ученик и последователь Вассиан Патрикеев (доказательства лжеученичества Вассиана автор не рассматривает; никак не объясняется и тот факт, что ученик преподобного Нила Гурий Тушин до конца своей жизни, после того как стал игуменом, “не оставлял Кирилло-Белозерский монастырь, где и умер 8 июля 1526 года, на восьмом десятке лет, окруженный всеобщим уважением”232. - В.Г.). Отождествляющая себя с государством Церковь с вызовом, конечно же, справилась. Но дело в том, что все государства, кроме Царствия Небесного, временны, и нет уже ни Московского царства, ни Римской, ни Российской империй, а вызов этот - как вызов Царствия Небесного - вечен и, значит, до конца земных дней для христиан актуален, а для общества и государства только он и целителен»233. Идея противодействия Церкви (хотя бы и «отождествляющей себя с государством») «вызову» (даже не позыву) Царствия Небесного, сравненного с исторически существовавшими государствами, понятна в общем контексте таких рассуждений, но интереснее другое: актуален ли этот «вызов» и для современных демократий как таковых? Или он необходим только в качестве предостережения против христианских империй? Иными словами, в чем суть «вызова» - в идеях антигосударственности или антиимперской государственности? Предполагать ответы здесь не имеет смысла, но интереснее попытаться представить себе возможные политические взгляды преподобного Нила.

Укрепление древнерусского государства в XV веке было самой насущной необходимостью русского народа. Только сильное государство могло сопротивляться татарским нападениям, выразившимся в убийствах и пленениях людей, сожжении церквей, городов и сел. Неудивительно поэтому, что подвижники Церкви приветствовали русское царство и его государя. Противиться его устроению означало не желать добра русскому народу, согласиться с разорением и несчастьями тысяч русских людей. Не случайно преподобный Сергий Радонежский благословлял св. Димитрия Донского на бой с Ордой, а Вассиан Рыло обратился со своим знаменитым посланием на Угру к великому князю Иоанну III. Представляется, что и святой Нил Сорский вполне понимал значение возвышения Московского царства. Его пустынничество не означало диссидентства, а было стремлением к уединению, удалению от мирских соблазнов, суеты и вообще греховности (которые возможны при любом состоянии государственности, а при упадническом еще более вероятны), при отсутствии равнодушия к вопросам государственной важности. Даже поддержку на соборе 1503 года св. Нилом Сорским идеи недопустимости монастырских владений многие исследователи напрямую связывают с позицией по данному вопросу Иоанна III. Н.А. Казакова, например, допускает, что выступление преподобного Нила на соборе было согласовано с великим князем и даже, возможно, инспирировано им234. Не говорит в пользу представлений об антигосударственной направленности Нила Сорского и его участие в соборе против еретиков.

Другое важное значение для понимания возможных политических взглядов самого преподобного Нила имеет предположение, разделяемое и Г.М. Прохоровым, о важности для него духовного авторитета преподобного Кирилла Белозерского, что следует, в частности, и из того, что «Нил воспользовался, создавая свой скит, Скитским уставом, который он нашел, вне всяких сомнений, в собственных книгах преподобного Кирилла»235. Но последний не был безразличен к проблемам организации русского царства и социальным вопросам. В.И. Сергеевич охарактеризовал одно из его посланий (к князю Андрею Можайскому) так: «Это целая правительственная программа, предписываемая в видах душевного спасения и в дополнение к молитве и посту»236. В таких оценках, возможно, есть доля преувеличения, но тем не менее преподобный Кирилл писал князю: «И ты, господин, следи внимательно, чтобы корчмы в твоей отчине не было, потому что, господин, великая от нее пагуба душам: христиане, господин, пропиваются и души гибнут. Также, господин, и поборов бы у тебя не было, потому что, господин, брать куны несправедливо. А где перевоз там, господин, следует давать за труд. Также, господин, и разбоя и воровства в твоей отчине пусть бы не было. А если не уймутся преступники делать свое злое дело, то ты вели их наказывать своим наказанием - чего будут достойны. Также, господин, унимай подвластных тебе людей от скверных слов и ругани, потому что все это прогневляет Бога. И если, господин, не постараешься ты все это исправить, то все это Он на тебе взыщет, потому что властителем над своими людьми ты от Бога поставлен. А христианам, господин, не ленись управу давать сам: то, господин, выше тебе от Бога вменится и молитвы и поста»237. Преподобный Кирилл разбирал конфликт великого князя с удельными и, хотя он и «не благословляет крутой ломки удельного порядка», но все же «вменяет как бы в обязанность добить челом великому князю: равенства между спорящими для преподобного нет»238. Преподобный Кирилл Белозерский пишет и о «великой» богоданной власти московского князя, которого он уподобляет кормчему на корабле239. Обращает на себя внимание, что исходя из похожих идейных установок мирил удельного князя с великим и преподобный Иосиф240. Вполне вероятно, что если бы св. Нил вынужден был бы высказываться по тем же поводам, что и св. Кирилл, его взгляды были бы вполне сходными.

К тому же следует отметить, что если преподобный Нил переписывал «Просветитель» св. Иосифа Волоцкого и участвовал в создании его «парадного» списка, то он не был чужд и учению о власти современного ему подвижника. Вообще, представляется логичным предположить, что если бы св. Нилу пришлось разрешать вопросы политического характера, он обратился бы к Священному Писанию и Преданию - доступным ему творениям отцов Церкви, каноническим узаконениям, и сделал бы те же выводы, что и преподобный игумен волоцкий.

Следует отметить, что достаточно невнятными выглядят и попытки найти в сочинениях преподобного Нила естественно-правовые идеи241.

Обращает на себя внимание, что существует определенная «антинестяжательская» исследовательская традиция, идущая, по всей вероятности, от А.В. Карташева, который писал о необходимости «пересмотреть банальное, пресное, гуманистическое оправдание идеологии и поведения “заволжцев” и признать творческую заслугу величественного опыта питания и сублимации московско-имперского идеала как созидательной формы и оболочки высочайшей в христианской (а потому и всемирной) истории путеводной звезды - Третьего и Последнего Рима»242. Весьма резкую историческую оценку «нестяжателям» дает И.Я. Фроянов: «Исходя из объективной исторической роли иосифлян и нестяжателей, есть основания характеризовать последних как партию национального разрушения, а первых - как партию национального спасения»243. Сходным образом рассуждает и А.Н. Боханов: «Казалось бы, ну чем так интересна и значима для современного светского ума проповедь монастырской аскезы, которой придерживался Нил Сорский и его “партия”? Ответ не надо долго отыскивать. Конечно, она притягательна не содержанием, а своим антигосударственным настроем. Подобное же мировоззрение давно является “родовым кодом” как для русских западников (хотя, как можно убедиться, не чуждо этому и либеральствующее славянофильство. - В.Г.), так и для значительной части зарубежной историософии»244. Все эти суждения в целом укладываются в обозначенную историографическую схему противопоставления «иосифлянства» «нестяжательству». Но все же такие предположения, уже как будто бесспорные, о «нестяжателях»-антигосударственниках представляются значительно отвлеченными. Идейного единства среди деятелей русской истории, названных исследователями ее идей и событий «нестяжателями», объективно не наблюдается, но даже и Вассиан Патрикеев с его боярскими симпатиями к олигархизму не выглядит состоявшимся идейным «либералом» и тем более антигосударственником. И факт наличия подобных исторических деятелей со своими мечтами и планами не позволяет сводить путем соответствующих противопоставлений русское национально-государственное строительство в его идейных основах к «партийному» «иосифлянству».

Политическое и правовое учение преподобного Иосифа Волоцкого осталось на веки объективным выражением церковной в своих основах русской идеологии, а личность этого святого подвижника олицетворяет собой исторически зримую русскую борьбу за веру и царство.

178 Дьяконов М.А. Власть Московских государей. Очерки из истории политических идей древней Руси до конца XVI в. СПб., 1889. С. 91.

179 Там же. С. 96.

180 Андреева Л.А. Сакрализация власти в истории христианской цивилизации: Латинский Запад и православный Восток. М., 2007. С. 201.

181 Просветитель. С. 189.

182 Там же. С. 32.

183 Там же. С. 324.

184 Булгаков Н.А. Преподобный Иосиф Волоколамский. СПб., 1865. С. 214.

185 Просветитель. С. 319.

186 Там же. С. 333.

187 Там же. С. 319.

188 Там же. С. 334.

189 Там же. С. 188.

190 Там же. С. 189.

191 Зызыкин М.В. Патриарх Никон, его государственные и канонические идеи: В 3 ч. Ч. 1. Историческая почва и источники никоновских идей. Ютика, 1988. С. 157.

192 Просветитель. С. 189.

193 Там же.

194 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 177.

195 Там же. С. 181.

196 Иоанн Златоуст, святитель. Беседы на послание к римлянам // Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. Т. 9. Кн. 2. М., 2003. С. 774–775.

197 Просветитель. С. 189.

198 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 168.

199 Вальденберг В.Е. Понятие о тиранне в древнерусской литературе в сравнении с западной // Известия по русскому языку и словесности Академии наук СССР. Т. II. Книга I. Л., 1929. С. 234.

200 Дьяконов М.А. Указ. соч. С. 95.

201 Послание Ивану Ивановичу Третьякову. С. 196.

202 Там же. С. 193.

203 Там же.

204 Там же. С. 196.

205 Просветитель. С. 186.

206 Просветитель. С. 323.

207 Терновский Ф. Изучение византийской истории и ее тенденциозное приложение в Древней Руси. Киев, 1875. С. 149.

208 Просветитель. С. 367–368.

209 Вальденберг В.Е. Наставление писателя VI века Агапита в русской письменности // Византийский временник. Т. XXIV. Л., 1926. С. 31.

210 Лурье Я.С. Иосиф Волоцкий как публицист и общественный деятель // Послания Иосифа Волоцкого. М.–Л., 1959. С. 91.

211 Там же. С. 90. См.: Отрывок из послания великому князю // Послания Иосифа Волоцкого. М.–Л., 1959. С. 183–185.

212 Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы в связи с историей философских течений и законодательства. СПб., 2008. С. 171.

213 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 56.

214 Второе послание князю о постригшемся «человеке» // Послания Иосифа Волоцкого. М.–Л., 1959. С. 150.

215 Первое послание Ивана Грозного Курбскому // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1981. С. 149.

216 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 287.

217 Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI в.). Ч. 1. Л., 1988. С. 437.

218 Сказание вкратце о соборе на Матвея на Башкина на еретика, и о епископе Касьяне Резанском // Московские соборы на еретиков в царствование Иоанна Васильевича Грозного. М., 1847. С. 1.

219 Карташев А.В. История Русской Церкви. Т. 1. М., 2006. С. 503–504.

220 Послание о соблюдении соборного приговора 1504 г. // Казакова Н.А., Лурье Я.С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV - начала XVI в. М., 1955. С. 509.

221 Карташев А.В. Указ. соч. С. 503.

222 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 175.

223 Зимин А.А. О политической доктрине Иосифа Волоцкого // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. Т. 9. М.–Л., 1953. С. 172.

224 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 191.

225 Там же. С. 189.

226 Сокольский В. Указ. соч. С. 216.

227 Там же. С. 215.

228 Рассуждение инока князя Вассияна о неприличии монастырям владеть отчинами // Чтения в Обществе истории и древностей российских. Кн. 3. М., 1859. С. 2, 3, 13, 15.

229 Зызыкин М.В. Указ. соч. С. 157–158.

230 Там же. С. 158.

231 Прохоров Г.М. Преподобный Нил Сорский и его место в истории русской духовности // Преподобные Нил Сорский и Иннокентий Комельский. Сочинения. С. 9.

232 Казакова Н.А. Очерки по истории русской общественной мысли. Первая треть XVI века. С. 247.

233 Прохоров Г.М. Указ. соч. С. 34.

234 Казакова Н.А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. С. 31. См. также: Бегунов Ю.К. «Слово иное» - новонайденное произведение русской публицистики XVI века о борьбе Ивана III с землевладением церкви // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. Т. 20. М.–Л., 1964. С. 351–364.

235 Прохоров Г.М. Указ. соч. С. 12.

236 Сергеевич В.И. Русские юридические древности. Т. 2. СПб., 1896. С. 509.

237 Послание Кирилла чудотворца к князю Андрею Дмитриевичу // Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. СПб., 1994. С. 183.

238 Ефимов Н.И. Преподобный Кирилл Белозерский и его послания. Симбирск, 1913. С. 9.

239 Послание чудотворца Кирилла // Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. СПб., 1994. С. 171.

240 Хрущов И.П. Исследование о сочинениях Иосифа Санина, преподобного игумена Волоцкого. С. 250–251.

241 История политических и правовых учений. Учебник для вузов / Под общ. ред. В.С. Нерсесянца. М., 1998. С. 190.

242 Карташев А.В. Указ. соч. С. 510.

243 Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 121–122.

244 Боханов А.Н. Русская идея. От Владимира Святого до наших дней. М., 2005. С. 103.